Мир Мрака 2027

  В такие моменты вера в реальность происходящего и существование людей вокруг вновь ненадолго возникала. Нет, конечно же, тихие голоса и хлюпанье небольшого множества ног по мокрой и стылой земле слышны были и здесь, во тьме, так же как и редкие появления в слабом свете карбидной лампы людей, ходящих вокруг да около. Но всё равно, такие моменты не могли заменить те, что мы видели на свету. Иногда даже голоса людей внутри тоннеля пугали, сливались в один монотонный гул, вместе с хлюпаньем, и превращались в непонятное подобие звериного рыка, от которого по телу пробегали мурашки…

  – То, что люди не умеют ценить счастья жизни, – неожиданно откликнулся из мрака Герасим. – Они всегда хмуры, если не на лицо, то в душе. Им всегда плохо,  если не физически, то, опять же, в душе. И, самое главное, они всегда это сбрасывают на то Время, в которое живут. Им всегда чего-то не хватает, всегда что-то не так. Даже в мирные годы: для них было слишком много работы и учёбы, и слишком мало сна и отдыха. Они не умеют радоваться. И в этом для них виновато то, опять же, Время, которое на них выпало, – он приостановился. Наверное, затянулся и выпустил дым, после чего продолжил: – За мою жизнь народ всегда боролся за своё счастье в глобальном смысле, и даже не один не подумал о том, чтобы изменить хотя бы самого себя, для начала. Сейчас же и вовсе худо: теперь счастье для развалившегося общества пропало навеки. Но это тоже заблуждение. Ведь, если верить сознанию большинства, Время делает для себя своих же людей: тех, кто к нему приспособлен. Но это не так: мы делаем таких людей. Мы с самого рождения вдалбливаем ребёнку о том, как всё плохо. На протяжении своего взросления он не видит вокруг ни единой частицы счастья, поэтому деградирует сам. Мир вокруг становится для него обычным, отсутствие добра – обыденным. Он ничего не видит, кроме автомата и патронов. Он забывает о человечности и о своей душе. И делает их таковыми не Время, а мы. Но мы же могли бы всё делать и по-другому: могли продолжать улыбаться друг другу, пытаться изменить себя, а после уже и ближнего. Находить некую, особую красоту даже в этом, новом мире… А после и передавать это новорожденным детям. Тогда бы общество вновь крепло и крепло, пока снова бы не достигло своей былой мощи, если бы не стало и вовсе сильней. Так что на протяжении своего ещё не до конца прожитого века, я понял одно: не Время делает людей – человек делает Время. И в этом моя горечь.

  Всё вокруг вдруг остановилось. Я, собственно, как и Гоша, перестал качать Мускульный привод. Я сидел и с раскрытыми глазами впитывал всё то, что услышал. В голове перемешались мысли, сосредоточенные вокруг именно этого монолога; о том, что это гениально, о том, что это всё ложь, о том, что это так просто и так далее. Я никак не мог определиться с определением всего этого… Господи, у меня даже не находилось слов, чтобы описать те чувства, которые я пережил в тот момент.

   Краем глаза я уловил движение Гоши: он сидел смирно, направив наполненные стеснения и стыда взгляд вниз, при этом мерно с боку на бок “перекидывая” голову, будто рассуждая над чем-то про себя, и в то же время с чем-то, опять же про себя, соглашаясь…

  Да, даже он понял…

  Скорее всего, именно в этот момент снял наушники Антон – в слабом свете лампы я не мог его видеть, – и, не услышав еле заметного характерного перестука, спросил:

  – А мы что, не едем, что ли?

  Секунду была тишина, после чего голос Герасима ответил:

  – Подожди, дай им в себя прийти, и мы продолжим.

  – То есть, “в себя прийти”? Что уже случилось? – насторожился молодой напарник.

  – Да ты не волнуйся, ничего, сейчас дальше поедем, – заверил старик.

  – Вот именно Антоха, не боись, всё нормально, – сказал Гоша, навалившись на рычаг. В глазах его ещё читалось неясность, однако он уже готов был работать дальше. – Санёк, чего смотришь? Помогай давай.

  Я не сразу понял смысл этих слов: в голове всё место всё ещё занимала та речь. Но как только я осознал, что относится это ко мне, то, встрепенувшись и замямлив что-то вроде “да-да-да-да”, резко схватился за привод и постарался подражать движениям Георгия. Конечно же, получилось не сразу, однако уже спустя полминуты всё было улажено.

  – Хм, странное что-то с вами, – вынес вердикт Антон через минуту, после чего вновь затих.

  Спустя пару секунд в тишине, со стороны листомана, послышался некий шорох и раздалось пару лёгких ругательств.

  – Всё нормально, парень? – расслабленным голосом спросил Герасим.

  – Да нормально, нормально… Блин, – как-то резко ответил Антон. Затем от его бока раздался тяжёлый вздох.

  – А хамить-то зачем? Если у тебя скверное настроение, из-за проблем, которые никак не связаны с окружающими, то зачем делиться им со всеми? Лучше затмить его чем-то хорошим, нежели поступать так, как поступил ты, – изрёк мудрую мысль старик.

  – Ага, для начала покажи мне хоть что-то хорошее, – вновь грубо отреагировал наш с Гошей напарник.

  – Ну-у, хотя бы то, что в этом туннеле тебя вряд ли что угрожает.

  – И с чего ты это взял?