Мир на продажу

— Когда мы обонточиваем обычные вещи, они превращаются в обонточку — те же вещи, но с изменёнными свойствами. Чем дольше держим в Изобре вещь, тем страннее она становится. Она становится как бы перевещью: вещью на порядок онтологичнее, чем обычная.

— Опять тебя в дебри понесло? — нахмурился Гусаров.

— Да подожди, Василий! — отмахнулся философ и продолжил. — Так вот, изделия из черномата — это своего рода недовещи. Поэтому на них Нелога и не влияет. Если их обонточить, что они станут обычными вещами…

— Ну и что?! — с явным раздражением спросил оперативник. — Ты для этого понабрал всякой дряни черноматной, чтобы поварёшки с топорами делать?

— Когда мы обонточиваем обычные вещи, появляются "отходы", Нелога растёт. По моей теории, при обонточке черномата Нелога должна исчезать. Строго говоря, это нельзя назвать обонточкой, это — нечто другое. До сих пор мы знали только два эффекта Изобры — онтроника и обонточка. "Купание" чёрной материи даёт третий эффект, который управляет законами онтологии. Точнее, он нормализует их. Черноматные изделия превращаются в обычные вещи и при этом как бы поглощают окружающую нелогичность.

Гусаров вздохнул:

— Фантазёр ты! Даже я, тупой, понимаю, что Нелогу не уничтожить твоими вертячками. Тут их вагон нужен!

— Разумеется, всю не уничтожить. Но маленькую площадку нормализовать сможем. Для горловины вещевода хватит места по моим расчётам… Мы нормализуем местечко, настроим межмирсвязь и вызовем Землю. Они нам откроют вещевод прямо на эту площадку.

— А если они не верны, твои расчёты? Разве нельзя площадку другим способом соорудить? У нас ведь есть нормальники, запасные юстаккумуляторы…

Павел снисходительно улыбнулся:

— Нормальников нам самим еле хватает, чтобы с текущей алогией справиться. Они алогию до семи баллов едва выдерживают, а возле Изобры она — все двенадцать.

— И как же мы тогда подойдём к ней?

— На то нелоголазы и нужны, — Павел кивнул на обездвиженного Фила. — Они выискивают тропинки с минимальным количеством алогии и по ним ходят. Где по приборам, а где и по интуиции. Даже возле Изобры есть места с пониженной алогией. К тому же, если идти кучно, мощность нормальников суммируется и выдерживает больше семи баллов.

После долгих убеждений упрямый оперативник сдался. В самом деле, выбраться из Нелоги — это значит немедленно угодить в лапы орбистам. Теория Павла слабовата, но это — маленький шанс на спасение.

Теперь путешественники двигались в несколько другом порядке. Впереди, как и раньше, шёл Фил. Гусаров высвободил ему одну руку, чтобы он смог держать алогометр, зато стреножил его связушкой как лошадь. За ним шла Элина, также стреноженная. С ней оперативник "провёл беседу" как и с Филом. Неизвестно, что он ей нагородил, но она после разговора перестала сопротивляться и покорно отправилась к Нелоге. Идущий позади фельдфебельши Гусаров присматривал за пленниками, в затылок ему дышал философ. Замыкал шествие Игнат.

Любой нелоголаз знает, что по мере приближения к центру Нелоги поход превращается в непрерывное лавирование между нелепами. Нужно алогометром прощупывать относительно нормальные тропинки и по ним двигаться. С каждым километром это становилось всё труднее и труднее. Вокруг путешественников, слабо защищённых нормальниками, бушевало море абсурда. Пение птиц немедленно конденсировалось и тяжёлыми каплями скатывалось с ветвей. Утренняя свежесть воздуха окрасилась в ультразелёный цвет. На деревьях выросли свежие сковородки и газонокосилки. Камни закукливались, а затем из них на свет появлялись послекамни-бабочки. Зайцы дружно размножались черенками и клубнями. Мошкара в воздухе сложилась в надпись "Магазин постоянных распродаж", и эту надпись тут же сожрал утренний туман, отрыгнув перегаром.

Не успели путешественники отойти от Поющей скалы, как налетело скользилово — неприятная нелепа, перестраивающая любые цепочки классов вверх или вниз. Растения эта нелепа умеет превращать в подрастения, а животных — в надживотных. Воздух над скользиловом перешел из газообразного состояния в плазму, а камни на дороге из твёрдых стали сверхтвёрдыми.