Мир ноэмов

Составное сознание, – ответил Отон. И от этой простой фразы Эврибиада тряхнуло, будто обломок дерева в бурных волнах – так велико было неравенство между ними. Что же это за устройство? Выходит, мы теперь – призраки, запертые в железном чреве?

Разве я вам не говорила, что все имеет цену? На сей раз ответила Фотида. Он ее и не заметил – такой крошечной она была в этом мире духов в сравнении с ноэмами. Странная искусственная близость, которую они поневоле разделяли, подействовала на него, как удар, и на долю секунды ему показалось, что его связь с онейротроном слабеет, и он вот-вот вернется в свое изначальное состояние. Он стал сопротивляться, желая остаться среди богов, с усилием отогнал многочисленные образы, которые вставали перед глазами и смущали его. Он отчаянно скучал по Фотиде, и только невероятный переполох последних часов помешал ему в полной мере осознать, как сильно его задела эта странная встреча. Ему вспомнилось все, что он любил в Фотиде, и он ничего не мог сделать с этими воспоминаниями: тонкие линии ее округлой морды, покрытой светлым мехом, с изящным носом и ярко-розовыми губами. Им завладела смутная неуместная тоска. Фотида ее почувствовала и после секундного колебания резким и волевым движением отстранилась так далеко, как могла.

Вот это, продолжил Аттик, будто желая заполнить неловкую паузу, первая степень единения ноэмов на корабле. Этот уровень также самый безопасный, и вам он доступен. И, объясняя это Эврибиаду, он на мгновение раздвинул пространство, в котором ютился Эврибиад, позволив ему увидеть глубины, которые таило в себе сознание Корабля. Людопес тут же отступил в испуге. Там, у кормы, холодные и медленные мысли плыли вокруг гигантского навигационного оборудования, неторопливо обвивали ускоритель частиц и кипящий котел с антиматерией. Они решили не сохранять самих себя, и здесь их индивидуальность стерлась. Это второй уровень единения. А о третьем вам лучше не знать.

Его пробрало дрожью. Почему?

Нет другого способа, заверили его в унисон. Корабль слишком велик, чтобы его вел один пилот. Это гигантское тело, уникальная и невероятно тонкая система, где, подчиняясь соглашению, заключенному очень давно, каждый элемент зависит от работы других. Я не пожелал, добавил Отон, раствориться в этом лабиринте функций – так же, как и вы сегодня этого не желаете. Как я вам сказал, у этого Корабля нет капитана – если не считать составное сознание. И вы, Эврибиад, вместе с вашими солдатами, отныне стали его частью. А теперь, когда мы поняли, что все работает как надо, – в путь!

И Эврибиад понял, что должен сделать. Внезапно из его горла вырвался рык – протяжный, дикий, собачий. Его лай пересек «Транзиторию», словно наэлектризовав ее, и Эврибиад почувствовал, что его сдерживаемая ярость – что-то новое, неизвестное духам, живущим в металлическом корпусе. Рыком он взбудоражил призраки своих эпибатов – тех, кто был тоже подключен к онейротронам, – и они ответили на его зов. Потом, уже вместе с войском, он рванулся по ледяному чреву, проскальзывая в его щели, туда, куда редкие ноэмы проникали с осторожностью. Его разум легко задел разум Фотиды. Она холодно наблюдала за всей этой сценой, отстранившись, словно эта демонстрация мужской агрессивности была всего лишь глуповатой игрой. Но когда он сделал ей знак, Фотида перебросила немного энергии ко внешним отсекам корабля.