Мир охоты и крови (СИ)

Эйкен выглядел неважно. Пайпер слышала, как Фортинбрас, прежде чем они начали, спросил его, достаточно ли хорошо он себя чувствует, уверен ли, что справится. Эйкен не очень тихо глотал слёзы и уверял, что сделает всё, что от него потребуется. Он не нарушит ход прощального ритуала и поможет провести Магнуса в последний путь. По крайней мере, фигурально. Тело Магнуса осталось в Диких Землях. Если от него вообще хоть что-то осталось.

Пайпер прикусила щёку изнутри. Казалось неправильным быть здесь, хотя Фортинбрас рассказал ей, что будет, если Гилберт даст добро, и никто не упомянул, что ей лучше не присутствовать. Словно все принимали Пайпер как часть жизни Магнуса и потому не могли оспаривать её право проводить его. Даже Клаудия воздержалась от комментариев. Может быть, это связано с тем, что она страдала от сотен новых голосов мертвых, которые цеплялись за спины сигридцев. Но даже несмотря на это она держалась достойно, чего нельзя было сказать о Пайпер.

Эйкен едва унял дрожь в пальцах и сумел вставить зажжённую палочку благовоний в деревянную дощечку, стоящую аккурат напротив низкого могильного камня, расположившегося под кедром в саду. На нём было только имя, без дат. И под ним, разумеется, было пусто. Это было единственным, на что согласился Гилберт, что казалось даже странным: он отказывал Фортинбрасу в любой просьбе. Но, может, согласился только из-за того, что Магнус был кэргорцем, как и Диона.

Когда Фортинбрас сказал Пайпер, о чём хочет просить Гилберта, он объяснил, что настоящих воинов провожают совсем не так. Но у них не было возможности сделать всё по правилам. Фортинбрас сказал, что в ритуале, который они выбрали, каждый сам выбирает слова, которые проведут душу Магнуса дальше и не дадут ему заблудиться в лесу богини смерти Мерулы. А благовония, выбранные ими, укажут ей путь к новой душе, которую она проведёт в мир спокойствия. Финальным аккордом становится лишь указание того, кто говорил. Здесь так же каждый выбирал сам.

Странно это было. Очень странно. Пугающе. Пайпер знала детали, потому как Фортинбрас раскрыл их несколько дней назад, но никак не могла избавиться от ощущения, что это очень-очень странно. Даже Эйс, который пошёл за ней, выглядел сбитым с толку. Но потом, поняв, в чём дело, сказал, что будет неподалёку, и отошёл.

Пайпер надеялась, что если он и присутствовал на похоронах Дионы, прошедших точно так, как того заслуживали кэргорские воины, дядя Джон был рядом и поддержал его.

Когда Эйкен, казалось, закончил с мысленной речью, он поднял вновь дрогнувшие ладони, прижал палец к пальцу и закрыл глаза. Прошла всего секунда, полная боли, отчаяния и базилика, выбранного Эйкеном, и он наконец произнёс:

— Твой ученик.

Магнус учил Эйкена сражаться, стоять за себя, использовать не только сокрушитель, но и любое оружие. И хотя Пайпер знала об этом обучении немного, она точно знала, что Эйкен был учеником Магнуса. Как и она сама.

Прежде чем подойти и занять место Эйкена, Стелла нервно оглянулась и повела носом. Пайпер осторожно проследила за её взглядом: в глубине сада, так, чтобы их заметили не сразу, стояли хмурый Гилберт и Шерая. Они следили, чтобы никто не нарушил оговоренных правил, хотя Гилберт наверняка только этого и ждал. Эйс и дядя Джон были чуть ближе, и только Эйс выглядел обеспокоенным. Дядя Джон внимательно следил за Фортинбрасом и, казалось, мог прожечь в нём дыру. Даже странно, что он до сих пор не под ручку увёл Пайпер как можно дальше от него.

Только рыцари стояли всего в метре от них, и Пайпер едва не чувствовала их взгляды, впившиеся им в спины. Хотелось попросить отойти, дать ещё немного пространства, но, натыкаясь на жёсткий взгляд Энцелада, который всё ещё владел Нотунгом, Пайпер почему-то останавливалась.

Секунды шли, но Стелла всё ещё ждала. Пайпер не уловила момента, когда все изменилась, просто в какую-то секунду Стелла перестала вглядываться в глубину сада. Она повернулась к могильному камню, вставила заранее зажжённую палочку и отошла на шаг. Затем она уставилась на небо и смотрела на него так долго, что, когда она заговорила, её хриплый голос едва был слышен:

— Твоя подруга.

Запах можжевельника щекотал нос — он символизировал ясное мышление и избавление от страхов.

Спустя доли секунды к можжевельнику присоединился шафран. Характер Клаудии был не таким уж и скверным, но она была резкой, быстрой и безапелляционной девушкой, из которой Магнус заботливо вытягивал на поверхность сострадание к другим живым существам. «Не будь такой злюкой», — говорил он, когда они были на пути в Тоноак, и улыбался, словно показывал Клаудии, что улыбаться — это не смертельно.

— Твоя сестра, — произнесла она и, устремив взгляд перед собой, отошла в сторону.

Фортинбрас попросил Пайпер быть последней. Она согласилась сразу же, потому что знала — если он не сумеет собрать свои мысли сразу, то впадёт в отчаяние.