Мир пауков. Башня и Дельта

— Помнишь, я как–то говорил, что сила напоминает расходящиеся по воде круги? Если так, то у кругов должен иметься центр. Этот центр должен находиться в Дельте. — Он повернулся к Симеону. — Ты там бывал. Тебе никогда не доводилось чувствовать какой–нибудь подземной силы?

Симеон сосредоточенно нахмурился, затем покачал головой.

— Я ничего не чувствовал. У меня, видно, нет восприимчивости к такого рода вещам. А вот у моей жены — наоборот. И она постоянно твердила, что в Дельте чувствуется скрытое подземное биение. — Вопрос Найла, видимо, вызвал у него замешательство. — Я всегда считал, что это у нее игра воображения.

— Почему? Симеон улыбнулся, припоминая.

— В Дельте для воображения приволье неописуемое. У меня постоянно напрашивается сравнение с гнилым сыром, кишмя кишащим червяками. И все время такое чувство, будто за тобой кто–то наблюдает. То восьмилапые крабы идут по пятам, то вдруг слетаются и начинают докучать гигантские стрекозы. Даже у меня, случалось, возникало подозрение чьего–то невидимого присутствия…

— Тогда почему ты не прислушался к тому, что говорила насчет вибрации твоя жена?

— Я люблю четкие факты, — сказал Симеон задумчиво. — Помнится, был–таки один странный случай… Как раз на исходе дня мы вошли в Дельту — ходили за соком ортиса, — и тут разразилась жуткая гроза. Мы даже испугались — думали, смоет. И вот в самом ее разгаре над головой вдруг полыхнуло, а гром шарахнул так, что уши заложило, — со мной такое было в первый раз. И странно: буквально сразу мы оба почувствовали: что–то произошло. Не могу сказать, что именно; просто стало по–иному, и все. Ощущение, что за тобой наблюдают, исчезло. А когда, гроза закончилась, стало заметно, что попадающиеся навстречу насекомые бродят; будто ошарашенные. Даже растения стали себя вести как–то по–иному. У нас на глазах стрекоза села прямо на ловушку Венеры. Ну, думаю, тут тебе и крышка. Растение же стало сводить створки так медленно, что насекомое успело улизнуть.

— А что, по–твоему, послужило тому причиной? — спросил Доггинз.

— Наверное, что–нибудь, связанное с молнией. Но молния не могла подействовать на каждое растение и насекомое. Эффект длился несколько часов, и мы тогда набрали сока ортиса вообще безо всяких сложностей. Растения даже не пытались нас одурманить, и никто не пытался напасть, даром что Валда наступила на клешненогого скорпиона. А на завтра все уже было, как прежде, и опять чувствовалось, что за нами следят.

Манефон кивнул.

— И у меня было то же самое ощущение, когда мы раз причалили к Дельте набрать воды — что за нами следят. Шею сзади словно покалывало.

— Ты ощутил подземную вибрацию? — поинтересовался Доггинз.

Милон, сосредоточенно насупясь, подумал.

— Видимо, да, хотя прежде я над этим не задумывался.

— А ты кому–нибудь рассказывал о своих ощущениях в Дельте? — спросил Доггинз у Симеона. Тот в ответ покачал головой. — Почему же?

Симеон пожал плечами.

— Я не придавал этому особого значения. Дельта — странное место, там что угодно может приключиться.

Доггинз поднял брови повыше.

— А вот я бы сразу придал тому значение. Симеон лишь отмахнулся от такой неразумной критики.

— Одна из первых заповедей науки: никогда не строй теорию на зыбких доводах.

— Но сегодня утром, — напомнил Найл, — ты мне сказал, что змейтрава в Дельте вымахивает гораздо выше. Это разве не довод?

— Довод в пользу чего? Это может быть и из–за почвы, и из–за тепла, и из–за влаги, и по причине всех трех обстоятельств вместе взятых. Хотя я и вынужден признать, — добавил он нехотя, — что твоя подземная сила могла бы объяснить великое множество сбивающих с толку явлений.

— Например, — предложил Найл, — сила, что увеличивает в размерах растения, могла бы способствовать и росту насекомых.

Симеон покачал головой.

— У насекомых нет корней.

— Почему ты считаешь, — вклинился Доггинз, — что непременно нужны корни? У грибов–головоногов тоже нет корней.

— У головоногов–то? — судя по глазам, Симеон был сбит с толку.

— Тебе известно, что со смертью пауки превращаются в головоногов? — спросил лекаря Доггинз.

— Это что еще за сказки? — строгим голосом спросил Симеон.

— Никакие не сказки. Если не веришь, сходи полюбуйся на паучьи трупы — там, возле карьера.

Симеон задумался.

— Может статься, это просто головоноги сползаются на мертвечину?

— Нет, — убежденно сказал Доггинз. — Пауки действительно превращаются в грибы. Мы наблюдали нынче днем.

Слушая разговор, Найл сунулся под тунику и вынул медальон.

Покой и облегчение не заставили ждать; почти болезненное возбуждение внезапно угасло, сменившись полной собранностью и самообладанием.

Он повернулся к Симеону.

— Неужели ты не догадываешься, что это значит? Ты на днях говорил, не можешь представить, что пауки когда–то были крохотных размеров. Вот и ответ. Сила, стимулирующая рост всего живого в Дельте, действовала так же и на пауков. Вот почему они почитают Дельту как святыню. Вот почему называют богиню Дельты «рекой жизни». Это и вправду река жизни. Она заставляет все расти.

— Тогда почему она не превращает в великанов людей?