Мир по «Звездным войнам»

Лукас тогда решил, что «еще одна» надежда – это Лея и что двое из треугольника – близнецы. Несомненно, теперь проблемой стало влечение между близнецами в эпизодах «Новая надежда» и «Империя наносит ответный удар». Как известно, Лукас просто проигнорировал ее. А чтобы утвердить новый родственный статус героев, он придумывает для Леи весьма неуклюжую реплику: «Я знаю. Я всегда это знала». Как бы не так. По-видимому, Лукас надеялся, что раз уж сама Лея догадывалась о родстве, то зрители сочтут это правдоподобным или даже запланированным поворотом сюжета, а не притянутым за уши ухищрением, ломающим связность саги.

«Ты вырос хорошим человеком, Люк»

Зародившийся в воображении Лукаса сценарий мог развиваться в бессчетном множестве направлений. Большинство из них были бы хуже; сюжет стал бы менее интересным, если бы отцом Люка оказался Оби-Ван или если бы отца убили, когда Люк был ребенком.

Блестящая сценаристка Ли Брэкетт создала одну из последних и наиболее удачных версий сюжета, легшего в основу эпизода «Империя наносит ответный удар». (Текст можно найти в интернете.) К сожалению, Брэкетт вскоре после этого скончалась, но она упомянута среди соавторов окончательного сценария. И это справедливо, ведь в сценарий вошла немалая часть ее произведения. Интересно, что ее версия во многом отлична от окончательного текста Лукаса.

Например, в ее сценарии Люк благодаря посредничеству Оби-Ван Кеноби встречается с усопшим отцом – Призраком Силы, и этот отец – полная противоположность Дарта Вейдера. В повествовании Брэкетт это «высокий, красивый мужчина», и Люк глубоко потрясен их встречей.

Приведем диалог отца и сына:

Скайуокер: Ты вырос хорошим человеком, Люк. Я горжусь тобой. Твой дядя рассказывал тебе о том, что у тебя есть сестра?

Люк: Сестра? У меня есть сестра? Но почему дядя Оуэн не…

Скайуокер: Я сам попросил его об этом. Когда я увидел, что Империя наступает, я отослал вас обоих в разные концы Вселенной, для вашей безопасности.

Люк: Где она? Как ее зовут?

Скайуокер: Если я скажу тебе, Дарт Вейдер сможет добыть эти сведения из твоего мозга и сделать ее заложницей. Не сейчас, Люк. Когда придет время… Люк, готов ли ты принести мне клятву рыцаря-джедая?

Потом Люк повторяет: «Я, Люк Скайуокер, клянусь своей честью и доверием братства рыцарей использовать Силу только во имя добра, клянусь всегда отворачиваться от Темной стороны, клянусь посвятить себя борьбе за свободу и справедливость. Если я не сдержу этой клятвы, то поплачусь за это жизнью, этой и будущей».

Клятва глупая, как и вся сцена, в то время как придуманный Лукасом поворот «Я твой отец» правдоподобнее, острее, да и просто лучше. (Лукас определенно наведался за ним на Темную сторону.) Однако давайте подумаем, всегда ли Лукас делал правильный выбор. Не стоит уподобляться тем, кто огульно критикует масштабные, зрелищные и недооцененные приквелы, но нельзя не согласиться с тем, что любовные сцены между Энакином и Падме далеки от совершенства:

Энакин Скайуокер: Ты так… красива.

Падме: Это лишь потому, что я влюблена.

Энакин Скайуокер: Нет, это потому что я так влюблен в тебя.

Падме: То есть любовь ослепила тебя?

Энакин Скайуокер (со смехом): Вообще-то я другое имел в виду.

Падме: Но, скорее всего, это правда.

И другая реплика Падме тоже, мягко говоря, не идеальна: «Обними меня так, как обнимал у озера на Набу, в те далекие дни, когда не было ничего, кроме нашей любви. Ни политики, ни интриг, ни войны».

В других сценах, заслуженно обожаемых зрителями, Лукас проявил себя непревзойденным мастером – в первой трилогии он, вне всякого сомнения, чувствовал Силу. Но невозможно всегда находить верный путь. В версии Брэкетт Люк и Лея не брат и сестра, у Леи происходят любовные сцены с Люком и с Ханом, после чего она выбирает второго, а Люк остается умудренным и смиренным одиночкой. В этом определенно что-то есть.

Вероятно, Люк отыскал бы сестру-близнеца на какой-то другой планете, и она заново наэлектризовала бы сюжет. Если бы так случилось и такое развитие событий стало бы каноническим, то о версии, в которой Люк и Лея оказываются близнецами, мы бы сейчас говорили «Фу!» или «Что за ерунда!».