Мир, полный слез

– Беверли! Садитесь, садитесь. Составьте мне компанию.

У нее при себе, как всегда, была бутылка минералки, и Мотт указал на нее остатком сандвича.

– А вы когда-нибудь что-нибудь едите?

Беверли скромно улыбнулась. В участке были хорошо осведомлены насчет ее гастрономических пристрастий.

– Я не страдаю избытком аппетита.

– Надеюсь, это распространяется только на пищу, – наклонясь к ней, произнес Мотт.

Она не стала кричать, хотя ей очень хотелось это сделать. Она знала, что он проявляет к ней интерес – казалось, они все его проявляют, – но прежде он лишь украдкой поглядывал на ее ноги. Беверли нежно улыбнулась и проигнорировала грязный намек.

– Сэр, мне нужен ваш совет.

Мотт откусил кусок от своего сандвича и окинул взглядом ресторан.

– Все мы подневольные, инспектор, – не глядя на Беверли, заметил он, понизив голос. – Посмотрите хотя бы на меня: я прихожу сюда каждый день и сижу здесь, хотя мне это отвратительно. И тем не менее я это делаю. А знаете почему?

Беверли покачала головой.

– Потому что мне так посоветовали. Заметьте, инспектор – не приказали, а посоветовали. Совет бывает еще более принудительным, чем приказ. Считается, что это должно положительно влиять на моральный дух. Ха! – Он запихал в рот остатки сандвича и принялся с ожесточением жевать его. – Не знаю, как там с их духом, но от моего уже ничего не осталось.

Беверли терпеливо слушала, пока еще не догадываясь, куда он клонит.

– И вот теперь вы хотите, чтобы я дал вам совет, – со свирепым блеском в глазах произнес Мотт. – Берегитесь советов, инспектор. – И он плотоядно улыбнулся.

Беверли оставалось только гадать, что он имеет в виду. Впрочем, это не имело значения…

– Мне недавно звонил Эндрю Сорвин, – сказала она. – Вы помните его? Он работал здесь лет восемь-девять тому назад.

– Такой серьезный и целеустремленный? Который был в вас влюблен?

– Да.

– Ну и что?

– Он теперь инспектор в Херефордшире. Брови Мотта поползли вверх к лысине.

– Уже? Неплохо. Высоко взлетел. Когда-то вы тоже стремительно поднимались по служебной лестнице, – многозначительно добавил он.

Но и эту колкость Беверли пропустила мимо ушей.

– Он рассказал мне о деле, которым сейчас занимается, – там кто-то сгорел в машине, – так вот, осматривая имущество погибшего, он наткнулся на это. – И она протянула Мотту снимок часов. – Они полностью соответствуют тем, которые фигурируют в списке украденего по делу Итон-Лэмберта, – добавила она, не дожидаясь вопроса.

– Ну и что? – осведомился Мотт. – Краденые вещи всегда со временем всплывают.

– Да, но вместе с часами была обнаружена фотография Флемингов – жертв из того дела.

Это заставило Мотта задуматься. Он посмотрел на Беверли, и она заметила в его взгляде нечто такое, что ей не понравилось.

– Ну и что вы хотите мне сказать?

– Не знаю. Просто я подумала, что это странно…

– Странно? Это более чем странно, инспектор. Как зовут погибшего?

– Уильям Мойниган. Никак не был связан с делом Итон-Лэмберта.

Взгляд Мотта стал ледяным.

– Хорошо бы, чтобы подобная связь не вскрылась и в дальнейшем, – тихим зловещим тоном произнес Мотт.

Он снова бросил взгляд на фотографию, пытаясь представить себе все осложнения, которые она могла с собой принести.

– Но обвинение было обосновано, сэр, – поспешила заметить Беверли.

Мотт поджал губы.

– И тем не менее ходили разные слухи, не так ли? Их дочь, адвокат, считала, что мы ошибаемся.

– От нее всегда одни неприятности. Славится своими левыми взглядами и борьбой с полицией.

Мотт помолчал, не отводя взгляда от снимка.

– Вы утверждаете, что обвинение было обосновано. – Он снова посмотрел на Беверли. – А лично вы не внесли свою скромную лепту в его обоснование?

Следущая секунда изобиловала таким количеством догадок, что Беверли показалось, будто прошел год.

Что он хочет услышать – правду или успокаивающую ложь? Если я расскажу ему о том, что произошло на самом деле, он тоже окажется замазан, и моя карьера будет окончена. Если я солгу, то, что бы ни произошло потом, он останется чистеньким.

– Нет, сэр.

Мотт неторопливо кивнул, словно догадавшись о ходе ее мыслей. А потому его следующий вопрос показался Беверли жестокой насмешкой:

– Так что же вас так тревожит? Если обвинительный приговор был справедливым, волноваться не о чем. И даже если об этом узнает дочь пострадавших, ей будет не за что зацепиться.

Ну спасибо, сукин сын.

– Дело в том, что здесь открылся один неприятный момент.

– Правда? Какой?

Беверли глубоко вздохнула.

– Возможно, у Итон-Лэмберта был сообщник.

– Что-то я не помню улик, которые указывали бы на это.

– До сегодняшнего дня их не было.

– А-а.

– И это может быть использовано дочерью погибших для того, чтобы снова поднять шумиху.