Мир поздней Античности 150–750 гг. н.э.

Распространение восточных культов в Западной Европе, например, – широко известная особенность I и II веков. Эти культы распространялись, потому что они давали переселенцам, а потом и местным последователям ощущение причастности, ощущение приверженности, которого им не хватало в официальных мероприятиях своего города. Есть трогательные свидетельства роста маленьких клубов, состоявших из зажиточных бедняков. Можно было обедать с товарищами по клубу при жизни, они же погребут и будут поминать тебя после смерти. Распространение руководств по астрологии, колдовству, сонников показывает в более мрачном свете, насколько важно для новой публики, состоящей из людей малообразованных, было ощущать, что они сами управляют своей жизнью, темп которой увеличился.

Во всем этом мировоззрение высших классов римского мира противоречило опыту наиболее состоятельных плебеев в городах. Философская культура греческого мира была на пике распространения; но в то же время греческие высшие классы отказывались от живого и гибкого греческого языка, koiné57, который являлся lingua franca58 всего Востока, в пользу архаического аттического стиля, которым могла пользоваться только тонко образованная элита. В ответ на вопрос, как бы он наказал разбойника, один ритор ответил: «Заставьте его учить наизусть древних классиков, как это пришлось делать мне!»59 Таким образом, элита воздвигала высокую стену вокруг своей культуры и, следовательно, косвенно лишала ищущих пролетариев-интеллектуалов права голоса. Гностическая и герметическая литературы показывают, как сильно люди все еще жаждали усвоить греческую философскую культуру, чтобы решить свои насущные проблемы. И если они не могли пойти к профессорам, чтобы получить желаемое, они, как правило, шли к религиозным лидерам, в устах которых банальности из пыльных аудиторий поражали новообращенных непосредственностью и простотой «откровения». С высоты бастионов классической культуры некоторые писатели уже обратили взор на темный мир, под натиском которого они оказались. Гален (показательным образом он столкнулся с тем, что его профессия медика была наводнена безграмотными энтузиастами) отметил, что для христиан, благодаря их простецким словам и заповедям, стало возможным жить согласно высочайшим максимам античной этики. Христианские апологеты похвалялись именно этим достижением. Платон, говорили они, подавал благородную пищу с причудливыми приправами, а апостолы готовили для масс в бесплатной столовой здорового питания!60 Социальная история «обывательской» культуры в римском мире оказалась на стороне апостолов, а не Галена: новая малообразованная публика обратилась от диалогов Платона к более простой пище, которую обеспечивали доморощенные философы, такие как Эпиктет, и учебники пифагорейских максим.

Обеспеченные плебеи даже покровительствовали новому искусству, освобожденному от рамок классических моделей, на форуме или в храмах. Это искусство было создано, чтобы нести послание: схематичное, импрессионистское, со стилизованными и выразительными жестами, лица на изображениях обращены к зрителю так, чтобы их было легко узнать. Как во многом религия и культура поздней Античности, так и особенный «позднеантичный» стиль искусства IV века не был абсолютным новшеством: его корни находились в культуре, скрытно подготавливавшейся в течение двух предыдущих веков простыми людьми, которые все еще жили в тени замкнутой аристократии.

Возникновение христианства нельзя изолировать от тех социальных изменений, которые мы описывали выше. Распространение христианства не было процессом медленным и неуклонным, начавшимся со святого Павла и закончившимся обращением Константина в 312 году. Его распространение в III веке впечатляло, потому что оно было полностью неожиданным. Совершенно внезапно христианская Церковь стала силой, с которой в средиземноморских городах приходилось теперь считаться. Особая серьезность мер, направленных против Церкви как целого, а не только против отдельных христиан, в гонениях 257 года и после 303 года, говорит о том, что в жизни римских городов недоставало чего-то, что христианство угрожало восполнить.