Мир поздней Античности 150–750 гг. н.э.

Христианское сообщество стало привлекательным для людей, чувствовавших себя брошенными. Во время инфляции христиане вкладывали большие объемы ликвидных средств в людей; во времена, когда жестокость усилилась, мужество христианских мучеников впечатляло; во время чрезвычайных ситуаций, таких как чума или беспорядки, христианский клир оказался единственной сплоченной группой в городе, способной позаботиться о погребении мертвых и организовать снабжение продовольствием. К 250 году в Риме Церковь поддерживала полторы тысячи вдов и бедняков67. Церкви Рима и Карфагена смогли отправить большие суммы денег в Африку и Каппадокию, чтобы выкупить пленных христиан после варварских набегов 254 и 256 годов68. Двумя поколениями ранее римское государство, столкнувшись после варварского вторжения со сходными проблемами, умыло руки в отношении бедных провинциалов. Юристы провозгласили, что даже римские граждане должны будут остаться рабами тех частных лиц, которые выкупили их у варваров. Ясно, что положение христианина в 250 году обеспечивало большую защищенность со стороны сотоварищей, чем положение civis romanus69.

Однако истинной мерой кризиса в городах является не притягательность нескольких эффектных публичных жестов со стороны христианской Церкви. Что отличало христианскую Церковь и придавало ей привлекательности, так это жестко замкнутый на себе характер ее жизни. Церковь не раздавала милостыню неизбирательно. Когда средства с общины были собраны, епископ приносил их Богу как особого рода «жертву» группы. (Пожертвования были такой же частью христианских жертвенных приношений, как и евхаристия, что само по себе было наиболее значительным отступлением от языческих практик.) Благословленные таким образом средства общины возвращались только членам общины – как проявление «милосердия» Бога к своему народу.

Не была неизбирательной и христианская пропаганда. Христиане не восприняли обычай кинических философов проповедовать на рынках. Вместо этого предполагалось, что кандидаты в члены общины должны были тщательно проверяться, их медленно готовили к инициации, а после инициации внушительная система наказаний должна была постоянно напоминать им об ужасной пропасти между принадлежностью и непринадлежностью к религиозной группе.

В середине III века образованный римлянин Киприан Карфагенский мог просто «раствориться» в этом экзотическом и самодостаточном мире. С 248 по 258 год он провел последнюю часть своей жизни, совершая чудеса организации и дипломатии, чтобы поддержать христианскую «фракцию» в Карфагене. Притягательность христианства все еще состояла в его радикальном чувстве сообщества: оно «улавливало» людей, поскольку индивидуум мог отпасть от обширного безличного мира, присоединившись к миниатюрной общине с ясными отношениями и требованиями.

Христианская Церковь наслаждалась веротерпимостью между 260 и 302 годами. Он, этот «малый мир Церкви», был принципиально важен, как мы увидим (см. с. 88–89), для будущего развития христианства в Римской империи. Что касается императоров, они были слишком озабочены ситуацией на границах, чтобы обращать внимание на христиан. Это говорит о том, насколько Рейн и Дунай были далеки от сердца классического мира. На время жизни целого поколения императоры и их советники повернулись спиной к тому, что происходило в средиземноморских городах. Когда Диоклетиан наконец устроил дворец в Никомедии в 287 году, он мог посмотреть из него на базилику христиан, стоявшую на холме напротив. Римская империя выжила, но в этой империи укоренилось христианство.

6. Последние эллины: философия и язычество, ок. 260–360 годов

В 268 году орды герулов, пришедшие из‐за Дуная, совершили набег на Афины. Его отразило само население Аттики под руководством историка Дексиппа (время активной деятельности 253–276). Жизнь вернулась в разрушенный город. Знаменитая Агора была заброшена; импровизированные стены окружали Акрополь. Однако Дексипп не упоминает этот случай в своей надписи: что для него действительно имело значение, так это что он должным образом провел Панафинейские игры. К середине IV века Афины снова стали цветущим университетским городом. Когда юный цезарь Юлиан посетил их, будучи студентом, он нашел, что философия снова поднялась по всей Греции, как регулярный разлив Нила. Через полторы сотни лет после Юлиана, когда христиане вынесли статуи из Пантеона, философу Проклу (411–485) снилось, что богиня Афина стоит рядом с ним и спрашивает, «может ли Госпожа Афина найти кров в его жилище»70.

История Афин являет существенную грань цивилизации поздней Античности. В этот период стойкие пережитки, перегруппировка традиционных сил и повторные обретения прошлого оказываются не менее важными, чем радикальные изменения, которые мы только что описывали. «Возрождения» поздней Античности имели для будущих веков не меньшее значение, чем ее нововведения.