Мир приключений, 1925 № 06

Много, много мгновений спустя, послышалось наверху легкое шуршание. Батист, прислушиваясь, поднял уже беспомощно свесившуюся на бок голову. Это уходил Доминик. Он возвращался в долину, к жизни. Эта мысль привела Батиста в отчаяние. И вдруг нечто вывело его из этого состояния. Он почувствовал это нечто на своем лице. Еще и еще. Снег! Он слышит, как непогода закрутила снег над глетчером. Снег… снег и буря! Теперь, Доминик Руюг, беги изо всех сил, если хочешь остаться живым. Белая смерть гонит тебя, слепой дьявол, она заметет дорогу, завертит тебя туда, сюда, пока ты не упадешь обессиленный.

Уже вечерело. В закрывавшихся навеки глазах блеснула последняя мысль. Снег… еще снег… волны снега. На застывших губах мелькнула усмешка.

ПОСЛЕ АВАРИИ

Рассказ Георга Габеленц.

Иллюстрации М. Я. Мизернюка.　

Фрау Хазло в смятом капоте уже в пять часов утра подошла к кровати мужа и разбудила его. Прогулка на мельницу была назначена на после-обеденный час, но фрау Хазло беспокоила погода. По ее: мнению, небо было облачно.

Но волнения ее были беспричинны. Погода была великолепная, и компания группами направилась по- берегу реки к Аудорфу.

Доктора Хазло накануне поздно вечером вызвали к тяжело больному. Утром; ему не дала выспаться жена, и теперь он устало плелся между аптекарем и судьей. Легкий ветерок гнал по нивам зеленые волны, в кустах пели птицы, а; над полями весело летали ласточки.

Доктору стало жарко. Он снял шляпу, вытер вспотевшую седую голову и сквозь очки посмотрел на шедших впереди женщин. Справа шла молодая, хорошенькая жена аптекаря. На ее белокурых волосах играли лучи солнца, короткое платье выдавало стройность ног, сквозь материю виднелись красивые руки и белая шея. Кожа ее была цвета матового перламутра, а губы такие красные, что многие уверяли, что она их красит.

Доктор находил ее очаровательной. Да, будь он помоложе! Но годы промчались так незаметно…

Он стал вспоминать, сколько красивых девушек и женщин встречал он в жизни. Со многими он был знаком, другие лежали в его госпитале. Но странно, что эти женщины не возбуждали в нем такого интереса как те, которых он мимолетно видел на улице, в театре или на курортах.

В скольких из них он, может быть, влюбился бы до потери сознания! Кто знает, не было ли среди них той, которая воплотила бы в себе мечту его жизни!

Где теперь все эти прелестные женщины? Живы ли они? Быть может, замужем, окружены детьми и уже поседели, как и он сам?

Вдруг взгляд доктора упал на сутулую спину его жены, на ее вычурное шелковое платье, делавшее ее еще толще и неуклюжее, на ее грубые сапоги на шнурках рядом с изящными туфельками аптекарши. Он увидел ее неряшливую прическу, красное лицо с веснушками. Вскоре после замужества фрау Хазло пришла к убеждению, что новые платья, красивое белье и полированные ногти ниже человеческого достоинства. Пусть собою занимаются легкомысленные женщины, она же стояла выше всего этого.

Доктор Хазло был углублен в эти мысли, когда судья толкнул его в бок и сказал:

— Послушайте-ка, меня всегда интересовало, кто бывает первым пациентом доктора. Ведь, нельзя же забыть, когда в первый раз вылечишь человека и сделаешь его счастливым.

— Может быть, это и не забывается, — ответил доктор.

— А расскажи-ка нам, с нами можешь не стесняться и говорить откровенно.

— Ах, — сказал доктор, — не знаю, покажется ли это вам забавным. Для меня вся эта история только сентиментальное воспоминание о девушке, которая…

— Умерла? — перебил его судья.

— Нет, она еще жива, но… Да, положим, рассказ не длинный. Я тогда только что сдал докторский экзамен и поехал отдохнуть на берег моря. Я целые дни гулял и наслаждался красотой моря, стараясь не думать и не говорить о медицине и о профессорах. Мне хотелось отделаться от запаха операционного зала и больничных палат. Только немного погодя стал я присматриваться к курортной публике.

Я увидел множество хорошеньких молодых девушек, но знакомиться мне не удавалось. Я был еще так неопытен.

Недалеко от берега лежал разбитый бурей парусник. Во время отлива до него можно было добираться, идя всего только по пояс в воде. Парусник часто посещали. На него взбирались и сидели над рокочущими волнами. Мачты были сорваны, но внутри он был еще более опустошен. Из него вытащили все, что могли, зато набросали внутри водорослей, раковин в песку. С палубы вниз спускалась крутая лесенка.

Так как разбитое судно лежало километрах в двух от самого пляжа, то желавшие попасть на него раздевались обыкновенно в дюнах.

Однажды в чудный жаркий день захотелось и мне нанести визит паруснику. Дойдя по дюнам до того места, против которого лежало судно, я уже собрался раздеться, как увидел женское платье, придавленное тяжестью нескольких чисто вымытых камушков. Очевидно, владелица этой одежды тоже захотела навестить парусник.

Я сложил свое платье неподалеку и отправился в купальном костюме шлепать по нагретой воде.