Мир приключений. 1973 г. выпуск 2

Так он и прослонялся по лагерю до самого подъема. Не спит, не бодрствует, только и может что циркулировать.

*

Весной, как всегда, придут они в старый особняк на Скатертном переулке, парни, что зовут себя “продавцы ледорубов”. Имеешь стажировку, аттестацию, приходи и ты сюда, на инструкторскую биржу. Повстречаешь и Короткова, и Романовых обоих, и Онищенко. А встретишь их в метро либо в кино встретишь, в толпе и не выделишь: такие же, как все, разве что пижонства поменьше, и послушаешь, как говорят между собой, вроде по-русски говорят, а послушаешь и не всегда поймешь: “По лопате, через пилу, на третью Шхель-ду”. — “Через Сурка и Черный бастион на Щурака”. — “А Хергиани зеркало Ушбы хочет сделать”.

Как всегда, летом в горы!

Как всегда!

Валентинов А. ЗАЩИТА ОТ ДУРАКА Фантастический рассказ

Fool proof (англ.), буквально “дурацкая защита” — комплекс приспособлений, обеспечивающий безопасную работу агрегата или машины при неумелом управлении.

Если глядеть на запад, то степь казалась гигантским гофрированным листом: неширокие долинки — саи — почти параллельными рядами взлетали к горизонту, сбегаясь вместе где-то там, у розовых гор. На востоке степь тоже была гофрированной, но не так: саи казались совсем мелкими, почти сглаженными и хорошо выделялись только на пригорках. Это потому, что на западе садилось солнце, опуская в саи черные тени, а к востоку тени бледнели и сан сглаживались. Вечернее освещение углубило перспективу, и корявые кустики терскена, торчащие в одиночку, будто неприкаянные души, выделялись четко, как на старинной гравюре.

Машина тоже выглядела как на гравюре. Казалось, она притянула к себе все лучи заходящего солнца, на фоне которого появилась, выпрыгнув из-за гор, точно исполинский кенгуру. Потом она расплющилась для лучшего планирования и понеслась с высоты, разрывая розовые облака круглыми, вибрирующими на концах плавниками. Теперь она напоминала гигантского ската манту, налетающего с огромной скоростью, и изуродованные ветрами ветви терскена пригибались и кланялись ей вслед.

Я невольно попятился, споткнулся и сел на трухлявые ступеньки крыльца, когда огромный блин вдруг обдал хрупкие домики Базы упругой тормозной волной и стал быстро надуваться, превращаясь в толстую глянцевую колбасу.

На этих ступеньках поза у меня была отнюдь не элегантная. А ведь из рубки все видно… Выругавшись шепотом, я торопливо вскочил на ноги, сметя шортами кучу песка в тапочки. Черт побери, подметаешь два раза в день, а все равно степь несет и несет свое дыхание.

Надо же было именно сюда загнать испытательный полигон космических аппаратов индивидуального пользования! Сразу чувствуется отношение… Не нашлось места на космических полигонах, вынесенных за сорок тысяч километров от Земли, где испытываются большие аппараты.

Машина улеглась на утоптанную волейбольную площадку, поджавшись, чтобы пролезть между столбами, и песок заскрипел под ее тяжестью. Черные влажные бока еще некоторое время колыхались, будто она не могла отдышаться. Серое пятно спереди глянцевито поблескивало. Неприятное место. Я заметил, что не только я, но и остальные члены группы избегали касаться его руками.

Остальные сидят внутри Машины. Я сегодня дежурный по Базе, с исполнением обязанностей повара по совместительству. Впрочем, как это часто бывает, обязанности по совместительству — самое главное. Кроме нашей группы, на Базе не было ни одного человека, если не считать Амантая, водителя гравикара, два раза в неделю подбрасывающего продукты. Он как раз улетел полчаса назад, сделав залихватский вираж над крышами и сшибив последнюю трубу. А ночи здесь прохладненькие. Впрочем, мы все равно не топили печи: нечем, дровами нас не снабжали.

Когда мы сюда прибыли, База имела восхитительно заброшенный вид. Человеческий дух абсолютно выветрился. Сейчас ведь все рвутся на космические полигоны. Большие корабли, гигантомания. Боюсь, что мы остались единственными в мире, кто еще занимается спасательными лодками.

Бока Машины последний раз вздулись и опали, будто изнутри выпустили воздух. Краешек почти скрывшегося солнца окрасил темной бронзой оплывшую оболочку. Только в одном месте, где прорезалась вертикальная складка, застоялась черная тень. Потом складка углубилась, разошлась, и из образовавшегося люка выпрыгнула Лена. Мне будто нанесли удар в область сердца: на фоне вечернего увядания такая она была неожиданно свежая, весенняя, в белой, туго обтягивающей водолазке и белых же расклешенных брючках, перехваченных в талии поясом из широкой золотой пластины. Другой золотой обруч охватывал ее голову, черный поток волос из-под него свободно струился по спине. Это была последняя мода — гибрид античности с архисовременностью.