«Мир Приключений» 1977 (№22)

Шиканов верно подсказал: слева склон скалы был положе. Однако он весь зарос колючими кустами, и Колька, цепляясь за них, в кровь ободрал руки. Лишь потом догадался обернуть руки остатками тельняшки и рукавом; дело пошло быстрее, но все-таки он выдохся раньше, чем добрался до вершины. До нее оставалось всего каких-нибудь метров двадцать, а сил уже не было, и, найдя широкую выемку, Колька свалился в лес, как куль.

Солнце нагрело камни, лежать на них было жарко, как на печи. Опять вспомнился дом, и опять стало тоскливо и одиноко. Внизу густо курчавились верхушки сосен, желтела узкая полоска пляжа, а за ней широко распахивалось море. Колька с трудом отыскал в нем шлюпку, она казалась совсем крошечной, а бескозырки моряков сверху были похожи на маленькие пуговки.

Наконец Колька добрался до вершины и по другую сторону острова увидел маяк, а за ним и корабль, но не сразу узнал его: без фок-мачты, сигнального и ходового мостиков, со смятой надстройкой, сильно накренившийся на один борт, он казался неуклюжим. Но это был именно он, его эсминец, на борту хотя и смутно, но различался номер 23.

Колька выбрал место повыше, такое, чтобы с эсминца его было видно, а с той стороны, где находились Шиканов и немец, не смогли бы заметить. Размотав остатки тельняшки и рукав, он замахал ими. Но с корабля никто не отвечал. «Ну да, Никифоров ранен, да и сигнального мостика уже нет, но кто-то же должен наблюдать за морем и небом?» Он еще раз двадцать вызывал корабль, но ему так и не ответили. Лишь присев отдохнуть, он догадался, что его просто не видят. Если ему отсюда корабль казался чуть побольше школьного пенала, то каким же должен казаться он?

Надо было идти к маяку, уж оттуда-то его наверняка увидят. И Колька начал спускаться к маяку. Его белая круглая башня стояла на другой скале, поменьше этой, и отсюда казалось, что прилепившийся к башне маленький домик висит прямо над морем.

ЕЩЕ ОДНА НЕОЖИДАННОСТЬ

Исхлестанная ветрами и дождями башня облупилась и вблизи уже не казалась белой, а напоминала изглоданный короедом толстый ствол дерева; маленькие, несимметрично расположенные оконца были похожи на черные дупла. Должно быть, за это их и облюбовали птицы, потому что стены возле окон были усыпаны птичьим пометом.

Окна в прилегающем домике были выбиты, дверь открыта настежь, крыльцо заросло бурьяном; по всему было видно, что тут давно уже никто не живет. Однако Колька, прежде чем лезть на прожекторную площадку маяка, решил заглянуть в домик в надежде, что, может быть, там осталось что-нибудь из еды. Его давно уже мучил голод, но еще больше хотелось пить, а возле дома должен быть пли колодец, пли ключ, иначе как же тут жили люди?

Колька уже подошел к домику и хотел было взобраться на крыльцо, но что-то остановило его. Колька даже не сразу понял, что именно, и на всякий случай спрятался под крыльцо и прислушался. Среди крика гомонящих в башне маяка птиц он отчетливо различил какой-то странный звук — как будто где-то хрюкал поросенок. Звук этот доносился из домика, и это еще больше удивило Кольку. Если люди с острова ушли три года назад, то откуда тут быть поросенку? Он бы или подох, или вырос. А может, дикий кабан забрался? Но кабаны ходят стадами, да и откуда им взяться на острове?

Осторожно выбравшись из-под крыльца, Колька пробрался к окну, заглянул в него и обомлел: посреди комнаты на полу лежал совершенно голый человек и храпел. «Вот тебе на! Откуда же он тут взялся? — удивился Колька. — Может, кто с нашего корабля?» Однако лица спящего не было видно, и Кольке пришлось зайти с другой стороны домика, чтобы заглянуть в противоположное окно. Но спящего он так и не разглядел, потому что, прежде чем успел взглянуть на него, увидел на противоположной стене развешанные на гвоздях комбинезон, планшет и широкий ремень с желтой кобурой.

«Стало быть, немец опередил меня. Что же теперь делать? — думал он, сидя в кустах полыни. — Самое верное — пробраться к башне маяка, залезть на прожекторную площадку и передать семафор на корабль раньше, чем немец проснется».

Вход в башню был не заперт, до него можно доползти и незаметно — трава высокая. Но как трудно на это решиться! А вдруг немец уже проснулся? Конечно, голышом он в башню не пойдет, а пока оденется, пройдет минут пять. Значит, надо спешить.