Мир приключений 1978 г.

— Дело в том, что я езжу сюда, в Н., на могилу единственной женщины, которую я любил. Она служила врачом в нашей бригаде. Здесь стала моей женой. Полевой, походной женой, как острили в те годы заштатные остряки. И это можно понять: нам просто негде было зарегистрироваться. В войну по-новому перерешали многие вопросы, а вот этот почему-то не продумали. Да мы, вероятно, и не спешили с оформлением брака — нам было просто хорошо.

Ее убили в сорок пятом, весной. В одну из последних, уже глупых, обреченных бомбежек. Я похоронил ее… Нет, не так… Я не хоронил. Я примчался с переднего края после того, как могила была засыпана… Пользуясь своей властью, я только и сделал, что приказал сварить ограду. А потом привез из Восточной Пруссии сирень. Темно-фиолетовую, почти черную… Служил, думал, что забуду, женился, но все равно помнил. И жить с женой, очень, в сущности, хорошей женщиной, не смог. Помнил только одну. И я не стал врать сердцем и разошелся. Живу один и езжу сюда… к своей единственной… Это сентиментально?

Грошев молчал. Да и что ответишь на такой взрыв откровенности? Видно, слишком многое свалилось на инженер-подполковника, что он вот так, сразу, приоткрыл свое сердце. И это следовало ценить.

Но Николай не только ценил. Он любовался Тихомировым, его внутренней чистотой, его верностью и даже вот этой минутной слабостью.

— Нет, — помотал он головой. — Нет, это не сентиментальность. Это трудная жизнь. — Он подумал немного, машинально разворачивая бумагу, и добавил: — Знаете, Александр Иванович, чем дальше уходит война, чем чаще открываются ее подробности, тем надежней мы, молодые, не видевшие боя, понимаем и ценим любовь и ненависть… Во всяком случае, стараемся понять.

Тихомиров молча смотрел на дорогу. На нее из-за поворота вывернулся желто-синий милицейский мотоцикл. Николай, думая о Тихомирове, все так же машинально развернул, наконец, бумагу и рассеянно посмотрел на нее.

28

Посмотрел и вздрогнул. На бумаге была нарисована схема местности. И он сразу понял какой: того самого оврага-лощины, возле которой Волосов совершил свое преступление. Строения, нанесенные пунктиром, и строения, вычерченные сплошными линиями, крестики, кружочки, полукружья с зазубринками, похожие на тактический знак стрелкового окопа, волнистые замкнутые линии, квадратики и ромбики. И ни одного какого-нибудь особого, единственно отметного знака.

— Узнаете? — спросил Николай у Тихомирова, протягивая ему схему.

Тихомиров мельком взглянул на схему и кивнул.

— Да. Это лощина возле совхозной овчарни и прилегающий к ней район. Крестики, по-видимому, могилы погибших. Ромбики… Да, а ромбики — некогда стоявшие там подбитые танки. Впрочем, их давно вывезли в металлолом. Ну-с, старые окопы… воронки… заросли сирени…

— Вы часто там бывали? — быстро спросил Грошев.

— Да. Даже сегодня.

Внутреннее напряжение, кажется, достигло предела. Десятки самых противоречивых вариантов мелькали в голове, и Николай, мгновенно, безжалостно отбрасывая их, отсортировывая факты и фактики, тасовал их, расставляя в самых невероятных порядках, пока не родилась догадка.

— Скажите, Александр Иванович, свою машину вы перекрашивали не только из эстетических соображений?

Тихомиров быстро исподлобья взглянул на Грошева и хмуро кивнул:

— Вы правы. Мне не хотелось скандалов в этом тихом и для меня особом месте.

И тут к машине подошли старшина, Радкевичиус и незнакомый старший лейтенант милиции. Он представился:

— Инспектор госавтоинспекции Новак. Прибыли вам в помощь.

— Очень хорошо, товарищи, — обрадовался Грошев. — Сейчас составим акт изъятия денег из машины… — Он осекся, потому что чуть не сказал «инженер-подполковника», но вовремя вспомнил, что сейчас это воинское звание нужно употреблять с приставкой «в запасе». Нужно было сказать «гражданина» или, что в таких случаях говорится гораздо реже, «товарища».

И тут он уловил настороженный взгляд старшего лейтенанта Новака. Для него, кажется, было очень важно, как назовет Грошев Тихомирова. И Грошев твердо сказал:

— …товарища Тихомирова.

Старший лейтенант отвел взгляд и протянул руку Тихомирову.

— Здравствуйте, товарищ подполковник.

— Здравствуйте, Новак, — ответил Тихомиров, пожимая руку. — А вы, кажется, в чем-то усомнились?

В голосе Тихомирова звучала ирония. Новак воспринял это как должное. Он пожал широкими плечами:

— Возможно… Такая работа. Всему верь и все проверяй. Ведь и вы, сколько помнится, так учили…

Тихомиров внимательно всмотрелся в лицо старшего лейтенанта и кивнул:

— Пожалуй, правильно.

Грошев обратился к Радкевичиусу:

— Скажите, у вас нет специалиста по сирени? Любителя, какого-нибудь селекционера? В крайнем случае, толкового биолога или краеведа?

Оперативник подумал, приглядываясь к Грошеву, — слишком уж весело-деятельным казался он в эти минуты.

— Разве что в средней школе…

— Хорошо. Александр Иванович, наши все равно на дневке, а машина у вас в порядке, как я понимаю. Может быть, поможете нам довести дело до конца? Чтобы ни у вас, ни у нас не осталось ни малейших сомнений?