Мир приключений, 1981 (№25)

Пантера-мать лежала всего лишь в нескольких метрах в стороне от американца, притаившись в ветвях дерева. Она уже давно почувствовала приближение человека и покинула свое место в расселине, чтобы спрятаться. Но она спряталась так, чтобы можно было наблюдать за человеком. Широко раскинувшиеся ветви упавшего дерева позволяли это. И вот она лежала сейчас на толстом суку, вонзив когти в кору и приготовившись к прыжку. Если бы человек не приблизился к убежищу ее детей, пантера-мать так и осталась бы на своем месте, пока он не уйдет. Но это существо, от которого исходил такой особенный запах, подбиралось все ближе к ее малышам. Пантера-мать пригнулась. Она медлила. Никогда прежде не нападала она на человека. Она не напала на него даже после того, как человек убил отца ее детей и бросил его труп в лесу. Но сейчас надо было защищать жизнь малышей. Мускулы большой кошки напряглись. Повизгивание детенышей перешло в жалобный стон, и она прыгнула.

Когда раздался выстрел, Лао Йон вскочил. Он искал глазами американца, но полковник исчез из поля зрения. Лао Йон видел только ветви упавшего дерева. Он, согнувшись, осторожно подошел поближе и медленно выпрямился, опустив пистолет. Американец лежал с размозженной головой. Значит, вопль, который он услышал, был предсмертным криком полковника Шюта.

Лао Йон побежал к расселине. В этот момент от зеленой стены зарослей, метрах в ста перед ним, отделились человеческие фигуры. Лао Йон остановился. Вглядевшись, он увидел, что это его соотечественники — на них была форма Патет Лао. Он помахал им рукой и крикнул:

— Братья, это я, Лао Йон!

Они ответили на приветствие. С двух сторон одновременно подошли они к расселине, в которой лежал мертвый американец. Пантера-мать не обращала больше внимания на человека. Когда он остался лежать на земле, она унесла из расселины в лес живого детеныша. Теперь она, рыча, стояла перед своим убежищем, зажав в зубах малыша, убитого Шютом. Так продолжалось всего лишь одно мгновение. Кто-то из солдат Патет Лао поднял было винтовку, но другие удержали его. Бойцы застыли на месте и ждали. Не двигался и Лао Йон. Тогда пантера-мать повернулась и медленно, с величайшей осторожностью понесла мертвого малыша в лес.

А еще через несколько минут Лао Йон и Шанти уже сжимали друг друга в объятиях.

— Ты жив!

— Жив, брат!

— Я все еще не могу этому поверить!

Лао Йон засмеялся.

— Я жив, — сказал он, — а полковник мертв.

Из долины пришли солдаты. Они сердечно приветствовали Лао иона, которого все считали погибшим. Перед тем как снова спуститься в долину, они услышали все, что с ним произошло. Шанти описал другу ход сражения за Шангри-Ла. Вечером они двинулись в Сепон и через сутки благополучно прибыли в город.

Над Сепоном опустилась ночь, но здесь никто и не думал о сне. Мужчины в военной форме и в крестьянской одежде, женщины в пестрых синха — длинных платьях, доходивших до щиколоток, спешили навстречу солдатам Шанти. Они смеялись и осыпали солдат цветами.

— Победа! Победа! Пала крепость Кхесань! — радостно кричали люди. — Американцы сдали Кхесань! Победа, братья, победа!

Лишь тогда, когда они спустились в подвал, который служил Шанти штабом, и Лао Йон прилег на циновку, — лишь тогда он почувствовал смертельную усталость. Шанти протянул ему чашку риса, и Лао Йон с трудом съел несколько горстей. Он был голоден, но не мог есть — от усталости. Он так и уснул — лежа на спине и держа обеими руками у себя на груди чашку с рисом.

Через неделю они простились. Лао Йон выпил небольшую чашечку водки. Крепкий напиток обжег горло, на глазах выступили слезы.

— Это от водки, — сказал Лао Йон смущенно и вытер глаза.

Шанти лишь улыбнулся и кивнул.

— Наш солдат проводит тебя до окраин Донгхена. Будь, однако, осторожен, когда пойдешь по городу. Вьентьянские генералы забирают в армию каждого молодого лаосца, который попадает к ним в лапы.

— Не бойся, меня им не взять.

Лао Йон приподнял свой мешок, проверяя его тяжесть. Там было продовольствие и табак. Теперь лаосец одел тот же костюм, в котором уехал из Бангкока.

— Я был лейтенантом Сухатом. На этот раз я стану тенью, которая проскользнет через район, занятый войсками Вьентьяна.

— Еще год? — спросил его Шанти.

Лао Йон кивнул.

— В будущем году, после дождей я опять буду с вами.

— Как зовут твою девушку? — спросил Шанти.

— Ками.

Лао Йон видел ее сейчас перед собой, видел такой, какой она была, когда дни расставались в Бангкоке.

— Вы будете не первыми, кто снова поселится в Наке, — сказал Шанти.

— Я отправлюсь в обратный путь на следующий же день после экзаменов.

— Вместе с Ками?

— Да.

— А ты уверен, что достанешь деньги на учебу теперь, когда отец…

— Не беспокойся, — сказал Лао Йон. — Я снова стану водителем такси. Буду по воскресеньям немного меньше уделять времени боксу, сниму более дешевую квартиру, тогда денег хватит. Не беспокойся за меня.

— А сейчас тебе пора идти, — сказал Шанти. — Ты должен достигнуть леса, пока не появятся американские самолеты.