Мир против нас

Рядом с дверью, попеременно выдающей тоненький зловещий скрип, остановился шустрый зверек в рыжевато-серой шубке. Но поживиться здесь было нечем, и белка, махнув пушистым хвостом, ловко скрылась между густо примыкающих друг к другу голых деревьев. Цепочка маленьких следов ее лапок пересекла другие, человеческие, ведущие в иную сторону. Но даже без них сторонний наблюдатель мог без труда заметить место, возле которого следы грубых подошв внезапно обрывались – как следует примятый снег и лежащее в нем тело молодой девушки.

В ее пустых глазах больше не отражались яркие звезды. Тающий снег на светлых ресницах постепенно превращался в кристально чистые капли горьких слез. Сама природа, невольная свидетельница свершившегося преступления, оплакивала в этот час красивую незнакомку, чья жизнь прервалась так непозволительно рано, одновременно с окончанием тяжелого, бесконечно длинного года.

И вдруг устоявшуюся тишину скорбящего зимнего леса нарушил резкий писк мобильного телефона, информирующий бывшую владелицу о приходе нового текстового сообщения. Убийца не заметил, как во время нападения аппарат выскользнул из руки его кроткой жертвы и, проделав небольшую дыру в снегу, остался лежать там, включенный. Длительное пребывание в холодном сугробе не нанесло телефону ощутимого вреда, он по-прежнему работал, но теперь от него все равно не было никакого толку.

Никто не мог прочесть входящее сообщение.

«Время: 00:00

От кого: Мама

Я знаю, что ты больше никогда мне не ответишь. Но руки сами тянутся написать тебе. Прости меня за это. Прости за все, малышка. Я очень тебя люблю»

***

Дверь слабо качнулась вперед, вновь открывая скудный вид на некогда теплое, а теперь насквозь промерзшее помещение с остывшей печью. Здесь же находится откинутая назад крышка люка, за которым в первое мгновение нельзя рассмотреть ничего, кроме холодной сгустившейся темноты. Тотчас возникает смутное ощущение напряженного страха перед тем, что может скрываться в ее недрах, среди невидимых пока еще каменных стен. Но оттуда подозрительно веет смертельным холодом, густо пропитанным свежей кровью, напрочь отбивая желание лезть вниз и узнавать наверняка о том, какое зло притаилось на самом дне потревоженного логова. Только вот уже виднеется верхняя ступенька лестницы, на которой цветет подозрительное красное пятно, за ней скрываются другие, беспорядочные, и отступать уже поздно, слепое неведение упрямо толкает вперед, затмевая даже самое сильное желание убраться подальше отсюда.

Осторожно ступая по перекладинам дряхлой лестницы от первой к последней, можно так легко попасть на раскинутую удочку страха, методично закрадывающегося даже в самые потаенные уголки сознания.

Следовать дальше едва ли хватает смелости.

Здесь больше не горит свет. Одинокая электрическая лампочка, торчащая из обычного плафона под самым потолком, давно утратила последнее тепло. Но глаза, уже почти привыкшие к кромешной тьме, все же различают очертания лежащего на голом полу тела, принадлежащего крупному мужчине. К нему ведут хорошо заметные кровавые следы от самой лестницы.

Его глаза закрыты, одна рука лежит параллельно телу, другая вывернута в локте раскрытой ладонью вверх. Нижняя часть свитера насквозь промокла от крови, порядочная багровая лужица собралась и под телом, пропитала собой сырой землистый пол. От нее уже не избавиться. Даже после тотальной чистки ее следы навсегда останутся здесь, на этом месте, как вечное немое свидетельство чьей-то страшной боли.

Но мужчине это уже не поможет.

Что он видел перед тем, как случилось непоправимое, и его душа влет отделилась от истекающего кровью тела?

Свет…

***

Боли не было.

Осторожно прижав ладонь к месту, прошитому пулей из его же собственной волыны, Глеб поднес ее ближе к глазам и ожидаемо увидел кровь, размазанную по кожаной перчатке. Свежая рана все еще кровоточила, однако жуткая боль, совсем недавно сжигающая тело в безумной агонии смерти, испарилась бесследно. Отбитые ребра, сдавливающие грудную клетку изнутри, больше не причиняли невыносимых мучений. Исчезли проблемы с дыханием, и в целом ощущение было сродни чудесному перерождению, вот только всего этого никак не могло происходить в реальности.

Если только…

Глеб с силой ущипнул себя за запястье и вдруг осознал, что не чувствует вообще ничего.

Чертовщина.

Сделав шаг, он тотчас остановился, чутко прислушиваясь к реакции собственного тела. Не уловив никаких изменений, уже смелее двинулся вперед, подмечая все то, на что прежде не обратил внимания. Стены мешка будто бы стали выше, а расстояние между ними сузилось, вызывая паническую мысль о том, что хищный каменный зверь, не желая выпускать добычу из смертельного капкана, произвел быструю рокировку среди возможных жертв и избрал его своей новой мишенью.