Мир растений: Рассказы о кофе, лилиях, пшенице и пальмах

Конечно, все это укутывание против свирепых ветров. Горькуша занимает самые ветробойные скалы, каменистые уступы хребтов по соседству с ледниками. Журнал лондонского Королевского общества, сообщивший в 1962 году о гималайском уникуме, отрекомендовал его как «одно из самых удивительных растений мира».

Для многих наших горькуш (а их 80 видов) тоже характерен белый бархат волосков на листьях и пушок на цветках. Но не такой богатый. Ведь живут они не на гималайских кручах. Гималайские же иногда взбираются на головокружительную высоту (5800 метров над уровнем моря!).

На Гавайях тоже есть свое чудище из астровых — серебряный меч. Особенно большие заросли серебряных мечей были на острове Маун. Они усеивали склоны кратера горы Халеакала так густо, что почвы не было видно. И сам кратер на высоте в три с половиной тысячи метров и его склоны казались посеребренными.

Каждый меч возносится прямым столбом в полтора человеческих роста. Во все стороны щетинится остриями листьев. На них — густой покров волосков: защита от избытка солнечной щедрости и способ удержать дефицитную влагу. Венчает стебель гигантское соцветие из множества мелких цветков, похожих на маргаритки. В середине — желтых, снаружи — красных.

Каждый год добавляется по нескольку листьев. Цветет серебряный меч только раз. Умирает, дав семена. На смену засохшему встает молодняк. Он утверждается на вулканическом пепле Гавайев так же отлично, как оксфордский крестовник на лаве Везувия. Вначале вырастают маленькие серебряные шары. Они становятся все больше, пока не достигнут полуметра. Затем появляется стебель.

Серебряные шары стали модными на рубеже нашего века. На Гавайи хлынул поток туристов. Забирались в кратер вулкана. Срывали с корня серебряные шары. Кидали вниз под гору. Шары мчались, подскакивая и сверкая на солнце, как невиданные снежки. То-то была потеха. Растений не жалели. Их вон сколько — целые склоны. Уезжая домой, не забывали захватить несколько штук про запас, чтобы посадить в саду.

Двадцать семь лет гудели горы от туристского веселья. Постепенно серебряный блеск вулканов померк. Мало что сохранилось. На оставшиеся экземпляры напали гусеницы. А молодняк теперь появлялся все реже. Природоохранители прибегли к последнему средству. Огородили заборами уцелевшие шары. Надеются, что еще будет урожай плодов и еще появится молодняк. В гавайском национальном парке пришлось огородить и другой вид серебряного меча — сандвичевый. Остальные три вида — не такие броские. И расположены подальше. И место там болотистое. Постоянно то дождь, то туман. Туристов соответственно меньше. Хотя наиболее заядлые стали добираться и туда. Чем труднее, тем интереснее. Для туристов, конечно. Не для растений.

Эдельвейсы без легенд

«Как рассказать, что за цветы эдельвейсы? Это трудно. В общем, они похожи на маленькие звезды, закутанные по горло в белый мех, чтобы не замерзнуть от прикосновения льдов».

Лучше К. Паустовского не скажешь. Льды и в действительности постоянные соседи эдельвейсов, потому что встречаются несравненные растения почти у снеговой линии, в альпийском поясе гор. Пиренеи, Альпы, Карпаты и суровый Тянь-Шань. Другие хребты до самой Японии — вот ближайшие адреса эдельвейсов.

Отважные альпинисты в Швейцарии и в Австрии приносили своим возлюбленным букетики с горных вершин. Те ахали от восхищения и были страшно рады подарку. И горды: ведь он добыт иной раз с риском для жизни. Сорван с карниза скалы, нависшей над бездной.

У нас в Сибири можно добыть и преподнести даме сердца тот же сувенир совершенно безопасным способом: просто пойти в степь в верховьях Енисея и сорвать.

Альпийский вид оказался на равнине благодаря стараниям былых ледников. Во время великого оледенения альпийцы съехали с гор вниз. Потом, когда потеплело и ледники отступили, они вернулись в высокогорья. Часть осталась в степи. В тех местах, где их новый дом походил на старый. Где почва так же камениста, как в горах, и где никто не может вытеснить слабых к сопротивлению альпийцев.

Добыть эдельвейс мечтают многие. Иной раз даже жизнью рискуют. А задуматься над жизнью растения не пытался почти никто. По крайней мере, из скалолазов-храбрецов. Почему он-так быстро исчезает, когда его собирают, чтобы приколоть на шляпу? Почему не может так быстро расселяться, как его родичи-полыни?