Мир Стругацких. Полдень и Полночь

– Так откуда мне знать, добрый дон? Много, наверное, да только я не спрашивал. Сейчас опасно стало спрашивать. Знаю только, что через два дома, в сторону площади, живёт отец Киун, красильщик. Вот он точно из Арканара.

– Отчего же точно?

– Так он сам говорил. И это… зачитывал.

– Вот как? Он, значит, читает?

– И пишет, добрый дон. Сейчас вспомню, как он свою книгу называл… Ах да, «О прискорбных и противных человеческому разуму событиях, имевших место в Арканаре в последний год правления Его Величества короля Пица Шестого». Вот!

– Ай да красильщик! – усмехаюсь я, стараясь не выдать волнения.

– Так ведь он только здесь в красильщики подался, добрый дон, – объясняет Патик. – А там учёным человеком был. За что и поплатился… ну да вы небось сами знаете.

– Да уж знаю, – на голубом глазу вру я.

– Оно, конечно, – вздыхает трактирщик. – Отец Киун, кстати, и вас в книге поминал добрым словом.

Тут я не выдерживаю и ударяю кулаком по пропитанному вином и маслом столу.

– Что-о-о? Да как он смел?

– Очень смел, добрый дон, очень, – успокаивающе бормочет трактирщик. – Уж я ему говорил: не показывай, отец Киун, никому свою книгу. Времена сейчас, знаешь, какие. А он в ответ: времена такие, какими мы им позволяем быть. Да что там, – расстраивается Патик, – учёный человек, одно слово.

– Надо будет вз… взглянуть на твоего учёного, – с трудом выговариваю я. – Где, говоришь, он живёт? Хотя, ладно, завтра напомнишь. А сейчас спать.

До комнаты меня сопровождает смазливая рыжеволосая служанка. Потом сопровождает и дальше. Руматы Эсторские и в постели остаются выше предрассудков. Она извивается, стонет и комкает простыню. Через пару часов я отпускаю её, подарив ползолотого, но всё же замечаю разочарование в её прощальном взгляде. Мышца Думы Блаженного, а этой-то я чем не угодил?..

…Хамахарский жеребец, поднимая пыль, словно соанский тяжеловоз, мчит меня по просёлочной дороге, уходящей от тракта в сторону леса. На скаку я поминаю всех святых и каждую часть их тел по отдельности. Этот подонок Дага снова ухитрился нагадить мне. Вернее, кто-то из его подручных, но какая разница? Увёл прямо из-под носа единственного в городе человека, способного рассказать правду о том, самозваном, Румате. Кухарка сообщила, что отец Киун вышел из дома перед обедом в сопровождении стражника и не сказал, когда вернётся. Не обязательно бывать в Арканаре, чтобы догадаться – никогда.

Я опоздал всего на полчаса – всё-таки перестарался накануне с ируканским. Ещё полчаса и ползолотого потребовались, чтобы выяснить – с самого утра в пыточные подвалы никого не приводили.

Я совсем отчаялся, но тот молоденький стражник у городских ворот дал мне новую надежду. Вот ведь как бывает – Румате Эсторскому тоже пришлось смотреть на простолюдина с надеждой. Так или иначе, но человек, похожий по описанию на отца Киуна (а с ним ещё десяток горожан и один вооружённый всадник), два часа назад вышел из ворот Шиндара. Мальчишка даже заметил, как, пройдя немного по Арканарскому тракту, караван свернул на просёлок. Ползолотого он заслужил честно.

Но сейчас я уже различаю вдали на извилистой светло-охряной полосе дороги крохотную тёмную точку. Рядом с большим тёмным пятном. Если они доберутся до леса, никакого Киуна я там уже не найду. Что ж вы так покорно плетётесь, словно свиньи на убой? А ведь действительно на убой – что ещё можно с ними делать в глухом лесу? А обвинят во всём – зверь Пэх меня укуси – конечно же, иноземного дона Румату.

Вот что, оказывается, замыслил Дага! Значит, придётся освобождать всех, а не только Киуна. И само собой, ни о каком выкупе, ни о каких переговорах со стражником речи быть не может.

Кажется, я узнаю его. Это посланец герцога – дон Гуг. Какая неожиданная встреча! Выходит, и он заодно с Дагой…

…Всё складывалось как нельзя лучше. Мне удалось беспрепятственно вывести горстку арканарских беженцев из города. Отсидеться до ночи в лесу – не проблема. Возможно, их и вовсе не хватятся до утра. А ночью прилетит вертолёт и увезёт их в горы. Дон Кондор, то есть Александр Василич, сдался почти без боя – видно, и на него история с Антоном подействовала. Всё складывалось хорошо, но…

Вот он мчится, напыщенный высокородный дурак. Одному святому Мике известно, что сейчас творится в его пропитанных лучшими эсторскими винами мозгах. Наверное, хочет устроить благородный поединок. Глупец, он даже не догадывается, с кем связался. Но как же он похож на Антона!..

…Ещё немного, и я их настигну. Дон Гуг наконец догадывается, что драки не избежать, и хватается за меч, но в каждом его движении сквозит неуверенность. Как я его понимаю! Биться один на один с лучшим фехтовальщиком империи – безнадёжное дело. Извини, благородный дон, но я не могу оставить тебя в живых. Ты ведь такого потом обо мне нарассказываешь. И ты видел, как дон Дага обвинял меня во всех смертных грехах. Сам он рано или поздно ответит за оскорбление, но ведь ты не остановил его и, значит, согласен с ним. Вот и умрёшь вместе с ним, даже чуть раньше.