Мир, в котором я теперь живу (СИ)

Кто из них прошептал-простонал это, я не поняла, но вдруг ощутила, как все мое существо начинает наполнять что-то невероятное, невообразимое, космическое – сила, энергия, какой-то безграничный, безудержный восторг. А на самом пике этого собственное тело как будто перестало ощущаться, мне даже привиделось звездное небо, совсем как в том моем сне – где из-за звезд самого неба практически не было видно. Но эти звезды двигались – кружились вокруг меня в фантастическом хороводе, и ничего прекраснее я в жизни своей не видела. Ощущение собственного тела вернулось ко мне в тот миг, когда его начали сотрясать сладкие судороги удовольствия. Мои руки непроизвольно сжались, и я почувствовала, как такие же сладкие судороги сотрясают прижавшихся ко мне мужчин. Что было больше, чем удивительно – мы раз за разом испытывали удовольствие одновременно притом, что специально друг под друга не подстраивались, и зачастую – это у нас вообще происходило чуть ли не бесконтактным способом. А еще в такие мгновения почему-то возникало необъяснимое чувство: то, что между нами происходит, не просто естественно – это правильно, так и должно быть.

Очнувшись, мы обнаружили себя… по уши в мужском семени. Ну, что я могу сказать? У человеческих мужчин его однозначно столько не выделяется. От такого оргазма – и скончаться недолго. Правда, альфары тут же развеяли следы своего семени – точно так же, как они это проделывали с одеждой.

В следующий момент губы Амора прикоснулись к моему виску:

- Знаешь, сладкая, если бы раньше мне кто-то сказал, что мужчина альфар способен испытать Отдачу вне женского тела – я бы не поверил. Больше тебе скажу: я сейчас пытаюсь вспомнить, испытывал ли вообще когда-нибудь такую Отдачу – и не могу. По-моему – нет. Похоже, то, что ты принесла на Альфаир – и в самом деле чудо.

Альдар поцеловал меня в другой висок:

- Амор прав, сердце мое. Когда ты сжимаешь меня своей маленькой ручкой, как сейчас, я почему-то чувствую себя настолько твоим – насколько это вообще возможно. С другими женщинами такого ощущения не было – даже у них внутри.

И я еще не успела додумать эту мысль до конца: а почему, собственно, у нас не случилось этого «внутри», как Альдар сказал:

- Нормальная, полноценная близость между нами сейчас невозможна, сердце мое. Во время соития через тебя пройдет вся, подвластная нам с Амором Сила, а это может… тебе навредить. Если потоки Силы в такие моменты и можно контролировать, для начала – этому нужно научиться. Но мы обязательно справимся. И то, что в тебе есть что-то от сущности необычайно сильного альфара, позволяет надеяться, что все у нас получится. Будь ты обычным человеком – шансов бы не было никаких. А теперь спи, сердце мое… наше сердце.

Глава 11 Основной закон мироздания.

Бросив машинальный взгляд в одно из окон галереи, Альтамир ин Шарон, Мудрейший Радужного Леса, вздрогнул и очнулся – за высокими сводчатыми окнами Дворца Тысячи Звезд, официальной резиденции и неизменного дома Владык на протяжении последних пятнадцати тысяч лет, сгущались сумерки. Сколько же времени он простоял здесь, перед парадным портретом Альдара Лучезарного, нынешнего Владыки альфаров и своего сына? По меньшей мере – несколько часов.

Когда-то давно и его величали этим титулом – Лучезарный. Так давно, что порой кажется – это было не с ним или было в какой-то другой, прошлой жизни. Но так долго он простоял перед портретом Альдара не потому, что на него нахлынули воспоминания. И даже не потому, что этот портрет был одним из самых удачных. Он принадлежал кисти величайшего художника современности, которому, в отличие от других, почти удалось передать и совершенство черт Владыки, и благородство его духа, и даже, отчасти – силу его характера. Но дело было не в том, что Мудрейший никак не мог налюбоваться своим блистательным сыном. А в чем было дело – он и сам не знал, потому что у него не получалось дать определения пронзительному щемящему чувству у себя в груди. Мы, люди Земли, назвали бы это просто: Альтамир ин Шарон скучал. Скучал по тому, кто был изображен на этом портрете, скучал впервые в жизни – а жил на свете он без малого две тысячи лет.

Мудрейший вдруг подумал о том, что очень давно не видел сына. Намного дольше, чем тот отсутствовал. Как вообще могло такое случиться, что сначала Альдар уехал в непонятной спешке, во главе официальной делегации, включающей в себя всех доменов Радужного Леса, и только потом он, Мудрейший, узнал об этом? Хорошо еще, что дочь, Альмина, успела поговорить с братом перед отъездом и в общих чертах ввела отца в курс дела. Неожиданно Альтамира посетила мысль о том, до чего созвучны имена детей с его собственным именем. И этих имен им никто не давал – они сами так назвались Встречающим, своим родителям. Да, его дети, среди прочего, уникальны еще и этим – впервые в истории Леса у брата и сестры общими были и мать, и отец.