Мир, в котором меня ждут. Ингрид

Деметрос Ареклай указал ей на свободное место в классе. Ингрид встала там. Стульев в этой аудитории не было – только конторки, за которыми можно лишь стоять.

– Что ж, начнём урок!

Для Ингрид на этом занятии было очень много странных и непонятных предметов, которыми только интуитивно она догадывалась, как надо пользоваться. Девочка просто смотрела, чо делают остальные и повторяла за ними. Перед занятием одноклассники подошли к большому деревянному ящику с какой-то серебристой мукой и по очереди обваляли в ней ладони. Эта мука моментально впиталась в кожу и на руках осталось приятное ощущение.

Деметрос Аркелай сначала провёл зарядку для пальцев и кистей рук, потом начал рассказывать об истории буквописания, легко изображая кистью каллиграфические элементы. Ощущалось, что некоторые вещи он говорил адресно для Ингрид, поскольку все остальные их уже знали. Урок пролетел незаметно. Когда вновь раздались глухие удары колокола, ученики покинули класс каллиграфии. По дороге на основной завтрак девочку оттеснили от Нафана новые одноклассники.

– Ингрид… Я правильно произношу ваше имя? – Тот самый плечистый мальчик в очках, видимо, решил, что лучше начать разговор с этого. Он старался говорить как можно солиднее.

– Да, верно, – ответила она ему, и тут же с другой стороны появилась Хельга. Она откинула назад медную косу и спросила:

– Вы правда с земли? – Её и без того большие глаза округлились ещё больше. Ингрид от такого взгляда почувствовала себя не пришедшей с земли, а свалившейся с луны. – Намедни я уж решила, что это объявление ради шутки кто-то повесил на доске.

– Да, с земли, разве это удивительно?

– Ну разумеется! С земли здесь вы, наверное, третья, ну, может, пятая…

– За этот год?

– Нет, вообще. В смысле, за лет двадцать, наверное. Для всех, кто здесь учится, это большая редкость! В Ликее сейчас нет никого с земли. В Академии, наверное, тоже.

Ингрид с удивлением узнала, что очень мало людей попадает сюда из её мира и никому неизвестно, почему такой сложный портал открывается сам по себе. Ещё вчера девочка была уверена, что все ученики попали сюда так же, как и она.

Большинство одноклассников осторожно присматривались к ней, но всё же основной завтрак прошёл за новыми знакомствами. Он был намного сытнее первого, а Ингрид как раз окончательно проснулась и чувствовала себя очень голодной. Нафан снова пробился к ней, сияя улыбкой, и принёс чашку с виноградом и сыром. Он сказал, что это особенные угощения с его родного княжества и она непременно должна испробовать их. Ингрид ответила, что впервые ест сыр с виноградом вприкуску.

Наконец плечистый мальчик со своим другом снова оказался рядом с ней, сказал, что его зовут Эдвард и он староста класса. Друга звали Улав, он был высок и поджар, с белым овальным лицом и васильковыми глазами, а длинные белые с медовым оттенком волосы были забраны в конский хвост. Нафан оказался самым хрупким по фигуре и самым маленьким по росту среди мальчиков, но он как магнит стягивал веселье и заряжал атмосферу своим артистизмом. После завтрака, с новым ударом колокола, класс отправился на урок алхимии.

Алхимические лаборатории находились немного на отшибе от основных корпусов. Они располагались в башне, полной странных комнат, книг, сооружений, полок со стеклянной посудой и прочего, что внушало уважение и трепет.

Преподаватель алхимии был приземистым стариком с длинными белыми волосами и бородой, лицо его рассекали глубокие морщины от дум. Его звали Николас Трисмегист. Ингрид показалось, что он выглядит так, будто сама смерть уже здоровается с ним издалека вежливым поклоном, но стесняется подойти к нему. Девочка с жаждой слушала его урок, делая записи убористым почерком. Ей открывался новый мир, удивительный и прекрасный.

Ингрид прониклась ещё одной загадкой, которую хранило всё это место – Междумирье. Она касалась не волшебства, не обычаев или привычек, а самого образа мыслей этих людей. Здесь царили учтивость и уважение между людьми, каких она никогда не встречала на земле, ну, как минимум там, где жила. В Междумирье, как она почувствовала всеми струнами души, совершенно невозможно было представить, чтобы кто-то просто так заломал руки ради смеха, плюнул в лицо, толкнул в дверях или пнул школьную сумку с учебниками как мяч. Девочка посмотрела на свои сломанные ногти – случившееся тогда оставило горькую обиду в её душе; в ответ на воспоминание её лицо передёрнуло мелкой рябью гнева.

На уроке геометрии класс расположился в большом светлом помещении, где, кроме конторок, стояли маленькие учебные кульманы (этого названия Ингрид не знала). Учителем оказался высокий широкоплечий муж в зрелых летах с прекрасным именем Уранос Пифагор. Увидев Ингрид, он сказал ей в качестве приветствия: «Не геометр да не войдёт». Она чуть попятилась и даже сглотнула. Геометрия здесь преподавалась сразу вместе с черчением. Преподаватель закрепил на кульмане лист и обратился к классу:

– Кто лучший друг чертёжника?

– Линейка и циркуль, – ответил Нафан, подняв руку.

– И остро отточенный карандаш, – завершил фразу Уранос Пифагор.