Мир, в котором мы живем

В общем, загадка номер два, что вообще происходит в Горске и в Горском круге, и почему нам так спокойно, и мы не нервничаем от этих загадок?

Вы что-нибудь поняли? Я тоже ничего не понимаю, поэтому пусть это будет нашей общей загадкой. Будем разгадывать их вместе…

Мои мысли снова длились всего лишь мгновение…

Мы вышли из подъезда, и Нуков так шутливо-командно:

– Так, Нинель, Танюшка, на выход, нам к хиршенам по делу, срочно, – и в сторону Насти. – Настя, ты пила немного, как истинный водитель, так что за руль и поехали!

– Не могу! – неожиданно проговорила Настя, и все уставились на нее.

– Почему?

– Так восьмой цилиндр трется, и гильза поцарапана. Не очень хочется, чтобы заклинило…

– Так, стоп! – проговорила Нинель. – Ты слышишь двигатель?

Настя пожала плечами:

– Так это же просто! – она подошла к машине и положила руку на капот. – Вот первый цилиндр, у него свеча немного запаздывает, но не критично, для чечевичного спирта это нормально, вот второй, у него все нормально, вот третий…

Тут Нинель неожиданно рассмеялась:

– Ну я, конечно, могу слышать двигатель, но не до такой степени! Кирилл, эта девочка на вес золота! – и уже на меня посмотрела. – Береги ее как зеницу ока! И люби нежно!

Я подошел к Насте и обнял ее прижал к себе. А Кирилл к нам шагнул:

– Ты уверена?

– На все сто! – и покраснела, такое внимание для нее было в диковинку. И уткнулась мне в грудь

– Понятно, – он потянулся к рации и принялся нажимать на кнопочки. У него была какая-то навороченная дальнобойная, таких даже у военных не было. И они это терпят?

Наконец Нуков, видимо, набрал нужную комбинацию, в рации зашуршало, но при этом тишина продолжала быть. И стало заметно, как Нуков напрягся:

– Семен, ты где? Чтоб тебя…

– Шеф, шеф, я на месте! – послышалось из рации.

– Семен! Какого черта ты не на связи? Я какого рожна тебе такие деньги плачу!

– Да я, Кирилл Васильевич, в туалет забежал…

– Ты и в туалете должен быть на связи! Всегда и везде должен быть на связи! Совсем распустился! – но ругался Нуков как-то не особо страшно и с улыбкой. Видимо, Семен какой-то особый человек, что гроза над ним без всяких молний. – В общем, я в шестом квартале на Космонавтов…

– Это дома двадцать три – тридцать? – послышалось уточнение.

– Да! Подгони сюда что-нибудь нас забрать, а то «Гелендваген» сдох.

– Да вы что! – послышалось искреннее удивление.

– Семен, я тебя все-таки выгоню на фиг! – но сказано это было явно несерьезно. – Десять минут тебе, и пусть шофер мелкие купоны возьмет, а то от ваших расписок я скоро со стыда сгорю!

– Слушаюсь, Кирилл Васильевич!

Ну, расписки это была притча во языцех Горска. Самый богатый человек Горского круга, а его люди расплачиваются расписками. Их, конечно, оплачивает бухгалтерия компании «Нукинчок», но ведь и в самом деле странно. И стыдно…

– Что? – немного вызывающе проговорил Кирилл Васильевич в ответ на смеющийся взгляд Нинель. Она, кажется, еле сдерживалась от смеха.

– Солнце мое, ничего, – она сделала несколько шагов к Нукову и, обняв его, прижалась к нему. И все вокруг почувствовали, как она смеется на его груди.

Ну, видимо, Кирилл не всегда бывает грозным и жестким бизнесменом. Но все-таки кто такой этот Семен?

Так и простояли минут десять. Кирилл Васильевич с Нинель на груди. Я обняв Настю. Охранники возле машины. Таня в одиночестве.

Наконец послышался звук двигателя, и вскоре возле нас остановился фургон с надписью «Хлеб». Что вызвало не только наше удивление, но и самого Нукова:

– Ольга! Что за ерунда? – спросил он водителя фургона, миловидную девчонку лет двадцати пяти.

Если мне не изменяет память, то она тоже из его цветника.

– Все микроавтобусы заняты, – она усмехнулась. – Вот если бы ты подождал еще минут десять, то поехал бы с комфортом, – они обнялись и поцеловались, на что Нинель только хмыкнула, а вот Таня отвернулась.

Интересные отношения. Хотя чего это я. Не мои же девчонки.

Как хорошо, что у меня Настюха есть, иначе я бы не смог бы спокойно смотреть на все эти высокие отношения…

– Понятно. Так, Нинель, Таня, Настя, вы в «Гелендвагене» на прицепе. Ты, Леха, в кабину, а я с ребятами в фургоне, – распределил он роли в поездке.

– Может, тебе в «Гелендвагене»? Или в кабине? – проговорила Нинель.

– Не-е-е! Я в фургоне. Устал от тесноты, там хоть ноги вытяну, – и рукой махнул.

На что Нинель только пожала плечами. И я тоже не совсем понял юмора, но, как говорится, у богатых свои причуды.

– К хиршенам, – сказал Кирилл Ольге, которая очень споро вместе с Нинель подцепила тросом «Гелендваген», и забрался в фургон.

Я тоже влез в кабину. Ольга села, включила двигатель, передачу.

– Поехали.

Никаких разворотов. Машины так и проехали, на второй штатной, круг, чтобы выехать из ворот, которые располагались на севере между двадцать четвертым и двадцать третьим домами. И только выехав, перешла на сорок километров, а потом и на все шестьдесят!

– Уже и шестьдесят можно? – спросил я Ольгу.

Она хмыкнула:

– Уже почти разрешили, – но при этом сбросила скорость до сорока.