Мир, в котором не стало волшебства (СИ)

- Дорогая, что за детские глупости, - парень подле неё нахмурился. Потянул к себе за руку, призывая вернуться на место. Унять не достойный её возраста и положения энтузиазм. Поплывшая линия живота и мясистый подбородок уже сейчас выдавали в нём будущего толстяка. Дополнительные порции на семейных ужинах. Неприязнь к спорту. Пассивный досуг. Рано или поздно всё это изменит типовую фигуру юноши, вызовет одышку, исказит привлекательные черты лица.

- А по мне, так отличная идея, - рыжеволосая широко улыбнулась блондинке, и та подмигнула в ответ.

Обмениваясь насмешливыми взглядами, Джеймс и Марлин выслушали чью-то фантазию о вендиго. Рассказчик уверял, что существо невероятной силы и скорости обитает на задворках городка, заманивает ночных путников в заброшенные дома и раздирает плоть острыми, как лезвие, зубами. Другой вкрадчивым голосом советовал держать окна закрытыми, дабы не услышать в предрассветный час рыдания банши, сулящие скорую смерть. Третий настаивал, что по улицам бродит мужчина с лицом, сожженным до костей. Всякий, кто заглянет в его глаза – лишенные белков и радужки, черные как ноябрьское небо – познает все грани безумия.

- Я тоже слышал одну историю, - голос Джеймса глубокий, хрипловатый, проникновенный. Ему не нужно кричать или размахивать руками, чтобы обратить на себя взгляды. МакКиннон нахмурилась. Не так уж трудно догадаться, что он вознамерился поведать приосанившимся девушкам и смолкнувшим в порыве любопытства юношам.

- Только пусть это будет действительно страшно, - губы рыжеволосой растянулись в вызывающей улыбке. Кельтским фольклором её не удивить. Сработала наживка из природного обаяния. Рыбка бьётся у крючка, сама того не подозревая.

- Много лет назад среди людей жили самые настоящие волшебники. Может быть, ваш сосед был одним из них. Или девчонка, приглянувшаяся вам на перроне. Внешне они ничем не отличались от людского рода. Десять пальцев на руках. Волосы на макушке. Носогубная складка. Двенадцать пар ребер. Только вот им не требовалась гора мышц или дюжина грузчиков, чтобы поднять тяжелый шкаф. Они умели превращать чайники в мышей. Исцеляли раны чудотворными зельями. Перемещались в другой конец страны без помощи самолетов и поездов. Их дети ходили в особые школы, где учили не физике и биологии, а совсем иным наукам, - Джеймс обвёл слушателей задумчивым взглядом. В свете костра черты лица его заострились, обрели мистическую глубину. Голос зазвучал тише, вынуждая ребят податься вперёд, оборвать короткие шепотки. Ветер, вторя прирожденному рассказчику, ворвался в круг. Взъерошил чьи-то волосы, всполошил медленный танец огня, взвыл тихим эхом. - Но настали страшные времена. Мальчик-сирота, лишенный родительской любви, униженный и несчастный, обрёл волшебный дар. По материнской линии род его восходил к величайшим магам. Но отец был заурядным человеком, бросившим беременную жену на произвол судьбы. Мальчик, не совладавший с обидой, ненавистью и тщеславием, обратился к темным искусствам. Он уверовал, что волшебники, рожденные в семьях обычных людей, оскверняют магию. Возжелал уничтожить или поработить тех, чья родословная не безупречна. Его идеология, как и любая иная, подкрепленная харизмой лидера, обрела своих приверженцев. Они именовали себя Пожирателями смерти и носили белые маски, будто бы сросшиеся с кожей. Вместе с ветром они врывались в дома через дымоходы и плохо закрытые окна. Преследовали своих жертв, точно заправские ищейки. Изнуряли тела беспощадной болью. Подавляли рассудок. Им достаточно было короткой зеленой вспышки, чтобы забрать чью-то жизнь. Над домом погибшего взмывал в небеса дымчатый череп с раззявленной пастью змеи.

Джеймс сделал глоток виски из горлышка бутылки. Утер рукавом влажные губы. Искоса взглянул на зачарованно слушавшую его рыжеволосую. Всё его красноречие, мягкий тембр и актерская мимика посвящались ей. Интерес остальных выступал приятным бонусом. Её внимание превратилось в сакральный смысл целого вечера. Впечатлить, заинтриговать, распалить – это ли не лучшая в мире игра?

Спутник девушки хмуро посмотрел Джеймсу в глаза. Его исполненное бледной желтизны лицо приобрело задумчивое выражение. Из небрежного хвоста на макушке выбилась безжизненная прядь. Прищурившись, он потирал пальцами подбородок и изучал Джеймса. Словно тот был открытой книгой, прочитать которую не составит труда любому мало-мальски знакомому с письменностью.