Мир, в котором не стало волшебства (СИ)

Марлин отшатнулась, чуть не сбив с ног Джеймса. Ощутила, как к горлу подкатывает тошнота. Сглотнув, отерла со лба испарину и, встретив встревоженные взгляды спутников, покачала головой. Решительно двинулась дальше. Вид лишенного конечностей человека прочно осел в голове, вызывая противоречивые чувства. Выпустить бы каждого пленника, спасти, вернуть в город, помочь забыть об этом месте. Бежать отсюда быстро и далеко, лишь бы не попасться в руки безумным экспериментаторам.

- Туни? – жаркий шепот Лили слишком громкий, почти оглушительный после долгого молчания. – Туни, это ты?

Тонкие пальцы обхватили прутья решетки. Рыжеволосая привстала на цыпочки, чтобы лучше разглядеть сжавшуюся в углу фигуру. В темноте под холщевыми лоскутами не так-то легко распознать кого бы то ни было. Зеленые глаза – то пытливо сощуренные, то распахнутые от нетерпения – мечутся от костлявых щиколоток до поникшей головы. Белесые спутанные пряди разметались по плечам, упали на лицо, прилипли к длинной шее.

- Петуния Эванс! – голос обретает отчаянную громкость. Слышно, как приходят в оживление другие пленники. Кто-то умоляет о помощи. Кто-то кричит – страшно и безумно. Кто-то стонет. Кто-то просит воды.

Ладонь Джеймса легла на плечо Лили – предостерегающе, успокаивающе, настойчиво. Марлин шикнула на девушку, с облегчением отходя от очередной двери, за которой кто-то висит на цепи так же, как она сама совсем недавно. Кровоподтеки застилают лицо – не разглядеть, молод несчастный или стар, жив ли ещё.

- Лили? – блондинка с трудом поднялась на ноги. Семеня, приблизилась к окошку. Уставилась недоверчиво на сестру, сузив отвыкшие от света глаза. Лицо осунулось, по скуле разлился винным пятном синяк, губы пересохли и потрескались.

- Все хорошо, Туни, все хорошо. Мы вытащим тебя, - рыжеволосая нервно запустила неизменную булаву в замок. Завозилась торопливо и тревожно. Прежде уверенные твердые руки перехватывают то и дело импровизированную отмычку, срываются, дрожат. Гул в коридоре нарастает. Пленники жаждут свободы. Слышат, ощущают, вдыхают присутствие чужаков. Грозят, молят, клянчат, бьются о стены в бессильной злобе. Сердце Лили стучит у самого горла.

Щелчок – и она заключила сестру в крепкие, грубые, неуместные объятия. Заскользила ладонью по сальным волосам. Стянула с себя куртку, укрывая покрытое мурашками озноба тело. Заглянула в глаза, точно желая убедиться, что всё это – не сон. Что к завтраку они с Туни будут дома. То-то родители обрадуются. То-то она утрет нос высокомерным патрульным. То-то Северус с ума сойдет.

- Уходим, быстро, - Джеймс решительно потянул Лили за локоть. Позже придется отдать ей верхнюю одежду. Замерзнет ещё в этом своём удивительно мягком пушистом белоснежном свитере.

- Выпустите меня, - в хоре безумных визгливых голосов выделяется один – слабый, тихий, исполненный надежды. – Пожалуйста.

- Нет времени, - едва слышно шепчет МакКиннон, явственно осознавая, что все эти люди – их крики, согбенные тела, стоны – станут неизбежной частью её снов, будут возвращаться в воспоминания, съедая душу укором и болью.

- Я хорошо знаю это место, - голос обретает мощь. Сквозь решетку тянется костлявая тонкая рука. Вдоль просвечивающих вен – шрамы и воспаленные швы, на пальцах – рябь множественных ожогов. – Вы создали много шума. Наверняка, они уже идут сюда. Без меня вы не выберетесь.

- Это Доркас, - Петуния сжала руки в кулаки. Взгляд серьезный, не терпящий возражений. – Без неё я бы здесь уже свихнулась. Она разговаривала со мной, подсказывала…

- Я быстро, - Лили не приходится упрашивать. Шпилька поражает очередной замок, ворочается, скребет шестеренки, выцарапывает освобождение. Комната за дверью разительно отличается от прочих каморок. На топчане высится потрепанная, но пухлая подушка. Гнездится лоскутное одеяло. Вдоль стен расставлены хаотично стопки книг. В углу – ведро с водой и эмалированная кружка.

- Ты здесь на хорошем счету, видимо, - усмешка Джеймса растаяла, едва пленница ступила в коридор. Голова затянута в черный эластичный колпак с крошечными отверстиями на уровне ноздрей. На тощем теле нет живого места – ссадины, гематомы, рубцы.

- Как это снять? – МакКиннон подцепила пальцем колпак. Тот плотно облепил жилистую шею, не желая поддаваться. Недоумение всколыхнуло губы Лили и рассеялось в мареве ужаса.

- Нож есть? – Доркас обернулась на голос патрульной.

Тратить время на дальнейшие разговоры было бы не позволительной роскошью. Да и к праздным диалогам МакКиннон страсти не питала. Лезвие не без усилия вспороло странный материал над выступающим шейным позвонком. Заскользило вверх, отсекая свалявшиеся волосы, едва касаясь нежной кожи головы. Переметнулось ко лбу, миновало висок и оставило от колпака две сжавшиеся половинки. Доркас с облегчением вдохнула воздух и растерла сопревшую кожу.