Мир в руках игрока (СИ)

   Мориц хмыкнул.

   - Большое спасибо. Буду так же признателен, если ты дашь мне и ключ, которым ты взвёл их замки.

   - Это не для тебя. По крайней мере я надеюсь, что это не так. Скажешь мне, куда ты собрался?

   Мориц покачал головой.

   - Нет, не скажу.

   - Возьмёшь с собою охрану?

   - Нет.

   - Мне не нравится твоё поведение. Что-то здесь не так. Так что я всё равно от тебя не отстану. Что тебе сказали сегодня Владыки?

   - Ничего. Ничего из того, что следовало бы передать тебе.

   В взгляде Курандо, прямом и проницательном, едва заметно проступила насмешка. Он спросил:

   - Странные вещи происходят в округе. Ты случайно не знаешь, где находится девушка?

   Мориц покачал головой.

   - Очень странно. А я думаю - знаешь. Сегодня мне было видение. Владыки сказали: "Любовь разрушительнее ненависти; она источник всех зол, она отравляет душу сильнее чем жажда золота; спроси Генералами если ответ будет неправильным - значит мы в нём ошибались".

   Мориц, вздрогнув, ощутив, как претворяются в жизнь плохие предчувствия. Курандо предстал перед ним как дьявол из ада, уже выторговавший у бога его душу и досконально её изучивший, растянув на операционном столе и прооперировав, отделив от костей плоть, а от мозга мысли, чувства, эмоции. Он знал про него всё и теперь наслаждался, поигрывая с ним когтистою лапою, как кот с мышью.

   - И каков будет вопрос?

   Взгляд Курандо стал неприятным. Немного подумав, он произнес:

   - Знаешь, я думаю, ты уже мне ответил. Какая милая эта привычка - говорить вслух во сне. И вот что я тебе скажу: кто бы на тебя ни давил, ты скорее умрёшь, чем достанешься ему; если девушка у него - ты её уже никогда не увидишь. Ты останешься здесь и никуда не поедешь.

   - Нет, не думаю, - повинуясь внезапному импульсу, порождённому страхом и дремучим инстинктом, Мориц выхватил из ножен палаш и сделал выпад вперёд, прямо в незащищенное, туго стянутое кружевным воротником, бледное горло.

   Рука, кисть, эфес, клинок уподобились змее, метнувшейся вперёд чтобы ужалить. Бросок был стремителен. Граф, стеснённый подлокотниками и спинкой кресла, не мог отклониться - выпустить из рук пистолет было серьёзной ошибкой - но его рука взметнулась вверх, и сильные пальцы сжались, плотно обхватав острое лезвие.

   Сталь прошла на пару дюймов вперёд, до кости рассекая податливую плоть, и остановилась в нескольких волосках от судорожно дёрнувшегося кадыка. Бледный от боли Курандо, не сводя взгляда с эфеса, второй рукой шарил по столу в поисках пистолета.

   На блестящей от лака, красного дерева столешнице алой лужицей растекалась кровь, сочащаяся из порезанных пальцев.

   Мориц схватил за ствол пистолет, вовремя выдернув его у врага из под руки.

   Взмах рукой, и тяжёлая, имеющая утолщение на конце рукоять пистолета саданула Курандо в висок, дробя жизнь и высекая из глаз яркую тьму.

   Курандо откинулся на спинку кресла и обмяк.

   Мориц обшарил карманы графа и извлёк ключ.

   Подсев к столу и торопливо, время от времени поглядывая на бесчувственное (мёртвое?) тело, перезарядил пистолеты, чтобы наверняка быть уверенным в своём оружии.

   Рассовав по карманам оружие, Мориц зачерпнул из охотничьей сумки пригоршню пулек, засунул за пазуху пороховницу, пристегнул к поясу палаш и, бросив прощальный взгляд на тело графа, покинул кабинет, спустился вниз и направился к конюшне.

3

   Тёмное, небо было покрыто золотой россыпью звёзд. Луна сверкала над головой как новый пятак. Ветер, порывисто налетая, с шумом качал верхушки придорожных деревьев. В округе царила тишина. Такая, какая бывает лишь ночью, когда все люди спят, и природа не отягощена дневными заботами.

   Мориц вслушивался в говорливую тишину, пытаясь за шорохами ночи различить звуки погони.

   Погоня отстала - за его конём, лучшим из графской конюшни, ей было ни за что не угнаться. Он оторвался. Получив от ночи подтверждение этого, Мориц свернул с дороги и направил коня прямиком, через море пшеницы, к назначенному месту встречи.

   Копыта зацокали пугающе громко, когда он выехал на старый тракт, вымощенный в незапамятные времена руками рабов уже несуществующей Великой Империи.

   Стук подков о древние плиты пробудил в душе Морица давно позабытые боевые мотивы. Звуки свирелей, бубнов и медных литавр родились в далёкой, превращённой в свалку долине воспоминаний и пронеслись ветерком, подымая пыль, кружа опавшие листья былого и забивая глаза мельчайшими частицами прошлого. Перед внутренним взором Морица воскресли древние армии. Стройными рядами, идеальными колоннами мимо него прошли призрачные легионы. Сотни тысяч солдат. Все те, кого он водил в бой в течение долгих, переполненных непрерывными войнами веков.

   Ощущение чего-то давно забытого, но в то же время очень знакомого, захлестнуло Морица с головой, и он, повинуясь неконтролируемому импульсу, свернул с дороги, чтобы проехать через старое солдатское кладбище.

   Здесь, среди серых, полуутопленных в землю камней, правили бал тишина, покой и забвение. Это было самое безопасное место, оберегаемое молчанием мёртвых и освящённое таинством смерти, в которое посвящаются лишь уходящие в вечную ночь.