Мир внутри

– Воистину, вы правы. Немногие, увы, удостоены возможности зреть нашу родную планету в ее истинном облике. Искренне надеюсь, что таких впредь будет много больше. Тогда в сердцах каждого, побывавшего здесь за сотни миль от самой Земли, прибавится доброты и нежности к своему дому, затерянному в глубинах космоса. Как ниоткуда, с освященного корабля нашего видно, что «кровли домов наших – кедры, потолки наши – кипарисы» (Песн. 1, 16). – Миссионер помолчал немного и добавил еще одну цитату из Песни Песней: – «Не будите и не трогайте возлюбленной, доколе ей угодно».

Мюльбергер вздохнул:

– Я на вашем месте процитировал бы еще и что-нибудь из «Божественной комедии», святой отец. Все же мы находимся на пороге рая и направляемся на первое его небо.

– С позволения Господа, сын мой; без благословения Всевышнего, всемилостивого и всепрощающего, мы уподобились бы безумцу Фаусту, пожелавшему возвыситься среди прочих и отправившемуся за гордыню свою в пещи преисподней.

– Надеюсь, нам дано будет изучить истинную гармонию сфер.

– Ежели сможет постигнуть ее наш жалкий разум, – ответствовал отец Иосиф.

– Что будет дано. Заодно и узнаем, сколь прав был Коперник, пожелавший заставить Землю вращаться вокруг светила. И кстати, отец Иосиф, давно, еще юношей, я слышал в Вышеграде разговор повара и зеленщика, споривших о строении мира.

– Вот как? – изумился миссионер. – Простецы стали столь умны, что говорят о горних материях?

– Чему же удивляться? И в Константинополе, в бытность его столицей христианской Византии, немало веков назад, чернь так же вела диспуты о возможности беспорочного зачатия Девы Марии.

Настоятель махнул рукой.

– Греховны сии домыслы и порочны рассуждения. Да, слышал я о том, но не потому ли и был предан огню доблестными рыцарями Креста?…Но мы отвлеклись от темы, сын мой. Что же говорили повар и зеленщик?

– Зеленщик, – продолжал барон, – утверждал законы Птолемеевы, приводя доводы философские и богословские, повар же, напротив, более молчал и слушал, но когда пришла и ему очередь говорить, произнес лишь: «В кои-то веки наши ученые мужи уразумели, что негоже жаровню вращать вокруг вертела».

Из двигательного отсека к ним подошел изобретатель. Глаза его по-прежнему сияли, выражая непередаваемый восторг от увиденного, однако Лухманов сумел справиться с собой и заняться делами.

– Ваша милость, – произнес он, прерывая беседу капитана-командора с настоятелем, – картографы сидят за работой, заканчивают наносить новые земли на старые карты. – Он усмехнулся. – Надеюсь, за три оборота они успеют.

– А потом – на Луну? – спросил брат Иосиф.

– На орбиту Луны, – поправил его московит, – сперва надо найти место посадки, затем…

Его слушали со вниманием, хотя мысли многих подошедших монахов были заняты совсем другим. Барон с удивлением и признательностью, неожиданно появившиеся по отношению к московиту, смотрел на Лухманова, сумевшего сотворить это чудо и доставить их сюда, на орбиту Земли. Но их путешествие только начиналось, они отправятся дальше и дальше к вечной соседке-Луне. Чем она встретит их?

– Иван, – неожиданно для себя произнес Мюльбергер, – я перед тобой в неоплатном долгу. Вернемся – проси, что хочешь.

– А что мне надо, – усмехнулся в ответ Лухманов, – покой, да немного свободного времени и денег для продолжения работ.

– Что хочешь, – повторил барон.

В этот миг наступила ночь. Кто-то попросил зажечь свечу. Помещение залил бледный свет, и через некоторое время пришлось открыть окно, за которым слышался лишь легкий шум разрезаемого кораблем эфира. Лухманов долго вслушивался в этот жутковатый протяжный звук, хотел что-то сказать, но так и не решился.

В это время в отсек вернулся, уверенно грохоча по лестнице сапогами, Капекки.

– Невероятно, – пробормотал он, грузно усаживаясь в кресло. – Кто бы мог подумать? Неужели Коперник был прав?

– Почему бы и нет, – ответствовал барон, – чтобы понять устройство мира, вовсе необязательно подниматься на небеса.

И усмехнулся собственной шутке.

Инквизитор его не слушал:

– Звезды кажутся такими близкими, будто совсем рядом. А Луна… Иван, ты говорил, что до нее лететь невесть сколько, я не помню цифры ну да и неважно. Но мне кажется, что она гораздо ближе. Неужели вправду нас от нее разделяют сотни тысяч миль пространства? Честное слово, поверить этому не в силах.

– Если вас интересует точное расстояние, то до Луны нам лететь триста восемьдесят тысяч верст, – Лухманов оглянулся и перевел версты в мили, чтобы понимал не только он один. Огромное число сократилось, но не настолько, как того бы хотелось слушателям. – До Луны мы будем добираться примерно четыре дня. День уйдет на поиск места посадки, потом – наше пребывание там, и еще четыре дня – на возвращение. Запасов еды и воды должно хватить с избытком.

В гробовом молчании собравшихся послышался лишь голос Капекки.

– Надо же как сильно ошибался Птолемей. Великий ученый, я буквально боготворил его, и вдруг – такой поворот. Хочу и не могу поверить в то, что он ошибался.

– Каждому свойственно заблуждаться, – примирительно произнес брат Иосиф.