Мир во мне. Исповедь туберкулезника

Я помню насколько легче стало, когда я начала понемногу отдавать долги. Да, очень медленно, но начала. Я не долго продержалась официантом, желание развиваться взяло верх над страхами. Где-то на этой стадии – начало работы над книгой. Прошёл почти год с того момента. Как я его прожила? Сложно, в конфликтах, как в принципе и до этого. Несколько недель спустя, после случая с избиением, принцесса заболеет и это станет моим последним испытанием на прочность. К сожалению, она была еще со статусом «контактной» и стояла на учете. Ее снимок покажет забитые легкие и фтизиатр выдвинет предположение о туберкулезе. А я как оглохла и не слышу, думаете, испугалась за нее? Нет, я испугалась за себя, я не могла находиться с ней в одной комнате спокойно, думая, что она больна. Я боялась. Стыдно? Не знаю. Я на протяжении книги рассказываю о том, что нужно оставаться людьми, а сама отвернулась от собственного ребенка. Страх болезни…я не могла… я укладывала малышку спать, гладя ее волосы и пытаясь осознать, как сильно ее подставила, не специально, тем не менее. И как сильно я боюсь рецидива. Малую заберут в диспансер до момента установления точного диагноза… и я останусь одна. Четыре месяца без диагноза в стенах больницы. Я не понимаю, как можно оставить своего ребенка! Каждый день без малышки был подобен каторге, а дом комнате пыток. Засыпать вдали от нее зная, что она одна где-то фиг знает где, и что она маленькая и что если вдруг обидят она даже постоять за себя не сможет, потому что моя принцесса очень открытая и добрая. Это не было «за грехи» или что-либо в этом роде, я так не думала, в молитвах я просила силы выстоять и молила за малую. Я понимала, что это все хвосты прошлого, но без ребенка дни безумно длинные. Мне все равно было на то, как она себя вела. Так всегда, так заложено у людей, что как только что-то плохое происходит, мы готовы простить все, лишь бы с близкими было все хорошо. Плохое проходит и мы забываем о том, что обещали, продолжаем ругаться, ругать и обижаться. Я не засыпаю больше в обидах, ценность времени и жизни стали для меня важнее всего на свете. Характер так себе и понятное дело я ругаюсь с людьми, но стараюсь пересилить себя и пишу первая. Выглядит реально глупо, вроде знаю что права, но не могу в обиде, и хоть ты тресни. Да и не хочу. Когда я буду уже на таком бешенном заряде срыва, что смогла бы разнести по кирпичикам здание больницы, позвонит врач и скажет, что анализы малой на туберкулез отрицательные и я могу забрать ее домой. Счастье. Я дала себе обещание стать другой мамой для принцессы. Возможно она не самая умная или послушная, слишком рассеянная, но она слишком большая часть меня, я очень постараюсь стать мамой. У меня не всегда будет получаться, но каждый раз, когда мои нервы будут сдавать и рука дергаться, я буду вспоминать, как было без нее.

О детдомах

Что тут скажешь. Наше правительство так громко кричит о вступлении в Евросоюз, что иногда готова поверить, что мы к этому готовы. Нашему обществу еще очень долго идти к уровню цивилизованной страны. Да и кто сказал, что нам туда нужно, как будто мы сможем убежать от себя самих. Не в состоянии навести у себя порядок из-за отсутствия элементарного желания меняться, пытаемся дорваться до чужого корыта. Бесит. Я спокойная и уравновешенная ровно до тех пор, пока не оказываюсь среди наших детей. Начиная от стен, условий, заканчивая отношением медперсонала и процессом усыновления… дно. Не все плохо, есть работники, которые реально отдают себя сиротам и стараются во их благо, но таких слишком мизерный процент на фоне общей картины. Дома престарелых можно тоже сюда прикрепить. Возможно, легче сказать, что просто я слишком негативная, а возможно это наша с вами реальность? Нищета душ, нищета кошельков, и стандартный тазик оливье к новогоднему столу. Не в одну здоровую голову нельзя поместить факт того, когда мамаши рожают ребенка и отдают на «временное» пребывание в детский дом из-за сложного материального положения в семье. Жалко? Конечно. И пусть, что этот временный ребенок уже пятый или шестой по счету в детском доме. То есть, как ноги раздвигать так мы любим, а как презервативами пользоваться, то не научились. Или как? Не понимаю. Зато стерилизация таких особей у нас запрещена. Знаете, что поражает мой мозг? То, что по нашим законам такого малыша нельзя усыновить или удочерить, потому как он не отказник, он временный, мы ждем пока мама одумается, а малыш в это время обрастает капсулой.

Бред. Ну правда. Я каждый день слышу про реформы, но так и не поняла, что же мы все двадцать лет реформируем, если наше развитие равно уровню каменного века. Неужели за такой период времени нельзя было навести порядок? Можно! Было бы желание. Но нашему олимпу не до сирот и стариков… людям не до людей, мы смотрим в свои грязные окна, ругая власть и ждем чуда в виде перемен.