Мир за мир (СИ)

— Да делают, только очередь лет на пять. Думаешь, я одна такая ломаная? Там вертеться надо, подмазывать, чтобы поближе передвинули. Это я смогла бы, случись с Олежкой что, а он… Всю жизнь его держала, дура! Теперь ничего сам не может, — старуха, махнув рукой, бессильно навалилась на подушки.

Лесная Сестра решительно встала:

— Хоть завтра, говоришь? Где у тебя карта, история болезни и прочее?

— Да шкаф открой, сразу папку увидишь.

— Тогда я завтра по клиникам — поищу, кто возьмётся. И не думай о деньгах! Как договорюсь — сразу ложись на операцию. Может быть, уже послезавтра.

— Я знала, ты поможешь, — на глазах сильной женщины выступили слёзы. — Отпущу с тобой Анку. Только… — она на мгновение стала действительно девочкой Ритой. — Очки дай и книгу с полки, «Сказки» которая. И это…

Маргарита Михайловна, взяв Нату за руку, слегка притянула её к себе:

— Дочка! Вкусненького принеси!

* * *

— Аня, бабушка у тебя — просто чудо! — восхищённо выдохнула Лесная Сестра, появляясь на своей кухне.

Теперь кроме Алины с Аней здесь был и Страж Вихрей, увлечённо объяснявший девочке какую-то математику. Одновременно вся троица азартно поглощала прямо со сковородки омлет с шампиньонами.

— Ммм? — вскинула глаза Аня.

— Завтра буду узнавать! — Ната победно потрясла папкой.

— Фигасе… За деньги, что ли? В кредит? — на лице девочки опять появилось выражение недоверия.

— Ну хоть ты про деньги не упоминай, а? Наколдуем сколько надо, — Лесная Сестра залихватски подмигнула. — Мы же феи, не забывай!

— С-спасибо, — Аня ошарашенно переводила взгляд с Наты на Алину и обратно. — А Артур — тоже фея?

— Он «фей», в мужском роде, — рассмеялась Ната. — Маг. Представляет у нас стихию Воздуха. Да, бабушка просила ещё сейчас принести ей вкусненького. Что любит, не знаешь?

— Только не макароны с кашей! — передёрнулась Аня. — Мама этой дряни как наварит — несколько дней едим через силу, а она ещё ругается, что готовит-старается, а никто не ест.

— Анечка, ты меня извини, но такое впечатление, что твою маму лучше вообще к плите не подпускать! «Невкусные руки» это называется. Бывают люди без музыкального слуха, а бывают — без малейших способностей повара. Что сама-то не готовишь? Или папа?

— Да мама с кухни гоняет — «не переводи продукты, иди лучше постирай, иди пол помой…»

— Блюдёт тётя иерархию! — съязвил Страж Вихрей. — Повар-то типа выше поломойки, вот и не положено, чтобы младшая женщина готовила, а старшая намывала!

— Ой, да… Я как-то не думала. Раньше бабушка готовила.

— Артур у нас такой, метко подмечает! — ухмыльнулась Алина. — Ань, предупреждаю — иногда слишком метко. Папа твой не очень обидчивый? — Ледяная Дева понимала, что с «тилихентом» Олегом Павловичем придётся разговаривать именно Стражу Вихрей.

— Да он вообще никакой стал. Мама пилит, а он как-то вяло отбивается и всё.

— Так, его тоже накормить надо, — Ната деловито распахнула дверцу холодильника. — И братьев. Ты говорила, близнецы, тринадцать лет? Ну вот, самый прожорливый возраст. Кстати, что у тебя с руками? Ты что, стираешь руками?

— У мамы тоже, — Аня смущённо спрятала руки за спину. — Стиральная машина сломалась, а у нас всё время постель бабушкина и Миколины брюки. Сегодня вот опять киснет целая гора в ванне.

— Микола — это…

— Миша и Коля, — улыбнулась девочка. — Сокращённо — Микола.

— Стиральная машина — это по моей части, — заметил Артур. — Посмотрим?

— Сначала я одна поговорю с мамой, — Лесная Сестра достала два пакета со зразами и большую банку острого салата.

* * *

— Кто это был? — Ирина, вновь настроившись поругаться со свекровью, вошла в комнату с тарелкой каши. — Соцработник?

— Да что ты, Ириша! — добродушно отозвалась Маргарита Михайловна — ей-то ругаться уже совершенно не хотелось. — Насчёт операции договариваться будет.

— Ну так я и знала! — женщина со страхом осознала, что эта действительно может договориться, и тогда у неё уже не будет великомученического ордена Лежачей Свекрови. — Очередная аферистка! Вы знаете, сколько таких ходит по старикам — последние деньги выцыганивать? Небось всю зажиленную пенсию за полтора года отдали?

— На книжке[5] у меня пенсия, знаешь ведь! Тебе бы только гадость сказать про хорошего человека! Всё бесплатно сделают.

— «Бесплатно!» — с горьким смешком передразнила Ирина. — Всё в сказки верите? — она открыла шкаф. — Где ваша история болезни? Она забрала? Ну так я и знала! Свою мамашу на ваше место в очереди подвинуть захотела, а ещё богатая! Они потому и богатые, что всё за чужой счёт!..

— Наточка! — подалась вперёд Маргарита Михайловна, встречая появившуюся в комнате Лесную Сестру.

— Ах, уже «Наточка»? — Ирина ещё не доругалась и продолжала распаляться. — Ну так я и знала! Закрыла же дверь, а они всё равно лезут!

— Тихо! — свекровь хлопнула ладонью по стене. — Фея это! Делай, что скажет! Ирка, ну когда ж ты радоваться научишься, великозадроченица?

* * *

«Есть лица — подобия жалких лачуг, где варится печень и мокнет сычуг»[6] — вспомнила Ната слова поэта. Именно такое лицо было у Аниной мамы.