Миракулум 2 (СИ)

Хотя догадывалась, и эта догадка пугала меня своей невероятностью. Девушка изящно сложила на груди руки, и гордо подняла подбородок.

- Как ты думаешь, легко ли всего за четыре года в условиях полного поражения, под гнетом завоевателей, и, не имея никаких прав, встать на ноги настолько, чтобы был не только свой дом, но и своя мастерская?

- Нет. - Я смутилась непонятно чего.

- Как ты думаешь, сколько на это понадобится сил? Сколько лет засчитается на самом деле, за один год такой проклятой жизни?

- Много.

- А как ты думаешь, сколько раз моему отцу приходилось защищать и укрывать меня от вседозволенности цаттов? Даже от любого их грубого слова? И ни разу при этом не согнул спины в поклоне новым хозяевам Берега. - Витта прикусила губу, и продолжила. - Все это он делал ради меня. Я никогда не думала об этом так серьезно, как сегодня ночью.

Я смиренно молчала, потому что надо мной вершился сейчас самый строгий суд, который только существовал для меня. И приговор решал всю мою жизнь.

- Он, правда, никогда не заговаривал со мной о тебе. Но, хоть я тогда и была еще ребенком, однако, не полной дурой. Последний день, когда я видела его счастливым, был тот самый один единственный день, - в который мы встретились. И больше никогда.

Слова давались ей тяжело, и Витта опять прервалась. Далеко не детское напряжение чувств отражали ее лицо и сомкнутые крепким узлом руки.

- И слепому ясно, почему... и меня это приводило в бешенство, порой настолько, что я его ненавидела. Вместе с тобой в придачу, хотя не помнила даже твоего лица. Это потом уже, во время нашей поездки с тобой и Соммом, я решилась спросить его, - как же так вышло, что ты цатт, а он, не смотря на это... конечно, он ответил, что происхождение здесь ни при чем. Что об этом не знала даже ты сама, потому что в то время у тебя не было прошлого. Он и про карты мне сказал.

Каким тяжелым был вокруг воздух, что его я начинала вдыхать с трудом, как тягучую воду. Меня сдавила, словно в тисках, целая буря мучительных по своей остроте чувств. И больно, и счастливо, и стыдно, и обморочно страшно.

- Я была просто в ужасе, а он сказал... что когда-нибудь я пойму, и дай бог, пойму не тогда, когда мне самой придется выбирать, как ты выбирала. Вообщем... - она глубоко вздохнула. - Я не знаю, как быть. Илиан устраивает мне побег, и ты останешься здесь одна. Я предупреждаю тебя, что если ты допустишь свадьбу с Эльконном, или ответишь взаимностью Илиану, то я клянусь, что когда-нибудь я тебя убью. Мой отец заслуживает счастья, как никто другой, тебе ясно? Пусть это ты. И если он испытывает к тебе... что-то, то ты не посмеешь отвернуться от него к другому, и предать его!

При последних словах, она взмахнула рукой, и пригрозила мне пальцем. Ладонь у нее тряслась, то ли от предстоящей злости на мое предательство, то ли от силы ее клятвы, что убьет.

- Я пойду к себе в комнату, и, пожалуйста, не заходи ко мне.

Я кивнула. Витта нервно ушла. Кинувшись лицом на подушку, я тихонько завыла, без слез. Меня затрясло, как при плаче, и я почувствовала, как сильно я устала, и как мало во мне осталось сил. Солнце уже высоко поднялось, когда я, ослабев, провалилась в сон, как в гулкий колодец.

Глава четырнадцатая

Разбудил Илиан. В комнате Витта не зажигала свечей, и потому скудного слабого света с окна было недостаточно уже для того, чтобы четко видеть лица. И к лучшему. Сначала по темным коридорам, потом между комнат, и площадь, мелькавшая в окнах, все больше разворачивалась к противоположной стороне от ворот. Значит, были в замке Эльконна такие ходы, которые позволяли, не спускаясь вниз, переходить из палат в палаты. Освещенная галерея с масляными плошками сменилась высоким каменным сводом с квадратными колоннами, на каждой из которых горело по факелу.

Я сняла два, какие можно было вытащить из колец. Илиан с Виттой шли впереди меня быстрым шагом. Сводчатый коридор вывел нас в залу, которая, по-видимому, служила комнатой для больших торжеств. Она была пустынной, без мебели, но высоко к плафонам уходили тяжелые гардины у окон, и со стен спускались большие старинные гобелены с бахромой у самого низа.

- Это самое лучшее место. - Сказал помощник. - Палаты находятся далеко от ворот, и масштаб пожара будет больше, чем в маленьких комнатах. Соседняя зала для пира. Там в первую очередь поджигай кресла и мягкие валики, а потом, как здесь, гардины и гобелены.

Показав мне боковую лестницу, куда я должна буду скрыться, он приказал ждать внизу, в нише, пока он не вернется за мной.

Факелы сменили совсем недавно, здесь все готовилось к приему первосвященника, и слуги, по-видимому, все чистили и обновляли, поэтому, когда я стала пачкать горячим маслом ткани и дерево, оно беспрепятственно и щедро переходило плясать на свое место. Я старалась не медлить, - в одной зале уже было достаточно дыма и огня, чтобы стало опасно там находиться. Бросив последний факел в середину огромного длинного стола, я спустилась вниз по лестнице...