Миранда

Современники, патриоты, продолжавшие борьбу против испанцев после капитуляции Сан-Матео, осуждали Миранду, более того, обвиняли его в предательстве. Это обвинение опровергнуто участью Миранды, уготованной ему испанцами после того, как подлинные предатели Лас — Касас и Пенья передали его Монтеверде, а тот переправил его в Ла-Карраку. Нет, Миранда никогда не был предателем, хотя он и мог ошибаться. Но так ли он ошибался в 1812 году, когда считал, что патриотам необходима передышка, чтобы накопить силы?

Разумеется, выполни Монтеверде взятые на себя обязательства, обеспечь он полную амнистию и свободу выезда патриотам, они и получили бы такую передышку. Ошибка Миранды заключалась не в том, что, соглашаясь на капитуляцию, он рассчитывал выиграть время, а в том, что он поверил Монтеверде, коварному и беспощадному врагу. Но, в свою очередь, кровавый урок, преподнесенный Монтеверде патриотам, вырыл непреодолимую пропасть между креолами и испанцами, окончательно разрушил иллюзии колеблющихся и нерешительных элементов, веривших до этого в возможность примирения с испанцами.

Зверства Монтеверде не оставили другого выбора креолам, как продолжать против испанцев войну до победного конца, войну насмерть, которую объявил им Боливар. Но даже ему, до того как добиться победы, неоднократно пришлось испить горечь поражений. Сравнительно легко он разгромил Монтеверде в 1813 году и учредил вторую Венесуэльскую республику, но год спустя и его республика погибла, как погибла первая республика Миранды.

Вторую республику разрушили не столько испанцы, сколько жители степей — льянерос, которых сумели привлечь на свою сторону колонизаторы, пообещав разделить между ними земли богатых креолов. И лишь после того как Боливар отменил рабство и обещал крестьянам землю, ему удалось добиться перевеса над противником. Но до победы еще было далеко, и, чтобы достигнуть конечной цели, Боливару требовалась передышка. В 1820 году он был вынужден заключить перемирие с генералом Морильо, командующим испанскими карательными войсками. Оно во многом напоминало соглашение, которое Миранда предполагал заключить с Монтеверде. В упомянутом выше году в Испании произошла либеральная революция, восстановившая конституцию 1812 года. Теперь испанцы стремились различными посулами соблазнить патриотов, заставить их сложить оружие. Но за истекшие годы патриоты многому научились. Их уже нельзя было обмануть обещаниями. Они использовали новую конъюнктуру и заключили перемирие сроком на шесть месяцев. Оно предусматривало прекращение огня, обмен пленными и обязательство обеих сторон гуманизировать войну — не применять репрессий по отношению к гражданскому населению. Это перемирие действительно послужило патриотам передышкой, позволило им реорганизовать свои силы и накопить новые. Вслед за этим последовал рывок к победе.

Миранду можно считать первым латиноамериканским политическим деятелем континентального масштаба. В отличие от многих других участников освободительного движения он стремился к освобождению всей Испанской Америки, а не какой-либо ее отдельной части; он считал, что дело независимости касается жителей всех колоний, что освобождение придет в результате общеконтинентальной революции. По существу, так и произошло. Только тогда, когда в борьбу за независимость включилась большинство колоний, в освободительной борьбе произошел перелом, и судьба испанского владычества была решена.

Миранда правильно предвидел, что на начальном этапе освободительной борьбы ведущая роль будет принадлежать кабильдо, муниципалитетам, среди членов которых находились наиболее авторитетные креольские деятели. И не таким уж фантастическим был план Миранды объединить бывшие испанские колонии в федеративное государство Колумбию. Этого добивался продолжатель его дела Симон Боливар, которому удалось создать под тем же названием Великой Колумбии, заимствованным у Миранды, федерацию из трех государств — Венесуэлы, Новой Гранады и Эквадора, к которой примыкали Перу и Боливия. Такое объединение оказалось тогда слишком громоздким для управления, возобладали местнические интересы, и Великая Колумбия распалась, оставив свое громкое имя в наследство Новой Гранаде.

Неустанно проповедуя в течение многих лет необходимость и доказывая возможность освобождения колоний от испанского гнета, Миранда оказался в этом вопросе более дальновидным и прозорливым политиком, чем многие из его прославленных современников…