Мираж

   — Там где-то был лёд. Под Медведковской, кажется.

   — Да, лёд был. А здесь нас ждал Брестский мир. Будем с вами разбираться, что же нам от России оставили, — сказал Деникин.

   — Всё своё возьмём! — не задумываясь, произнёс Кутепов.

   — Не смею с вами не согласиться, однако разномыслие в наших рядах мешает нам действовать. Вот, например, интересный документ для чтения, — проговорил Деникин к протянул собеседнику лист, на котором химическим карандашом довольно чётко было написано: «Начальнику контрразведывательной части Генерального штаба полковнику Щукину».

   — «Автору настоящей записки, — начал читать Кутепов, — из совершенно доверительного источника стало известно, что некоторые офицеры 3-й дивизии полковника Дроздовского, а также Корниловского ударного полка, 1-го офицерского полка и некоторых других частей составили заговор с целью смещения руководства армии, чтобы в дальнейшем войти в союз с атаманом Красновым и немецкими войсками для совместных действий против большевиков. Руководит заговором полковник штаба армии. Будет назван при следующей встрече и при вручении автору суммы в пять тысяч немецких марок».

   — Такие настроения существуют, и я даже знаю без сообщений неизвестного фамилии некоторых офицеров, держащих связь с Красновым, — с некоторой усталостью в голосе сказал Деникин.

   — Под трибунал и расстрелять! — будто отрезал Кутепов.

   — Нет, Александр Павлович, они не так опасны, чтобы поступать резко. Добровольцы заключили с командованием армии контракт на 4 месяца. Срок на исходе. Кто желает к Краснову или к Вильгельму — не держим. Уверен — таких будет мало. Вы не уйдёте?

   — Антон Иванович! Мы с вами сражались против немцев для того, чтобы победить их. И мы ещё победим.

   — Это слово настоящего русского офицера. Однако разномыслие касается не только отношений к немцам. Куда мы пойдём? За что будем бороться, что напишем на наших знамёнах. С ведома Михаила Васильевича Алексеева я подготовил Наказ. Вы — один из первых его читателей. Прошу.

«I. Добровольческая армия борется за спасение России путём:

1 — создания сильной дисциплинированной и патриотической армии; 2 — беспощадной борьбы с большевизмом; 3 — установления в стране единства государственного и правового порядка.

II. Стремясь к совместной работе со всеми русскими людьми, государственно мыслящими, Добровольческая армия не может принять партийной окраски.

III. Вопрос о формах государственного строя является последующим этапом и станет отражением воли русского народа после освобождения его от рабской неволи и стихийного помешательства.

IV. Никаких отношений ни с немцами, ни с большевиками. Единственно приемлемые положения: уход из пределов России первых и разоружение и сдача вторых.

V. Желательно привлечение вооружённых сил славян на основе их исторических чаяний, не нарушающих единства и целостности Русского государства, и на началах, указанных в 1914 году русским Верховным главнокомандующим».

Кутепов нередко выражал несогласие с мнением начальника, но делал это в дозволенных рамках воинской субординации, однако он мог и резко возмутиться и грубо высказаться, правда, не затрагивая начальника лично. Такой момент настал. Прочитав документ, Кутепов почувствовал себя выброшенным из этой жизни, что осталась честным русским офицерам: он не увидел в ней себя. О нём забыли! Он не нужен той России, которую хочет создать Деникин!

   — Вы пропустили здесь главное, Антон Иванович! Вы забыли, что Россия — это Российская империя с живым и здравствующим монархом Николаем Александровичем, у которого силой отняли престол! Я лейб-гвардеец, как и все мы, гвардейцы, клялся императору служить ему до конца. А нас вы забыли. Мы не нужны вам? Хорошо. Мы уйдём и будем сражаться за Царя, за Родину, за Веру, как поют наши офицеры... Вы думали, что мы пойдём сражаться за учредилку или ещё за какое-нибудь подобное собрание? Нет, Антон Иванович! Разрешите откланяться...