Мираж Золотого острова

— Это лишь доказывает, как плохо вы, гиррагос, белые, знаете нас. Чаморро — это группа людей, вожди, это те, кто правят.

Он внимательно оглядел Гектора. В его взгляде, пожалуй, и не было враждебности.

— Если вы враги испанцев, откуда ты так хорошо знаешь испанский?

Гектор набрался смелости и ответил:

— То же самое я мог бы спросить у тебя.

— Меня научили миссионеры, а потом я решил бежать от них и вернуться к моему народу.

— Моя мать была испанкой, а отец — из другой страны, — объяснил Гектор.

Мапанг удивился:

— Странно. Если мы и берем в жены женщин из другого клана, то только из клана наших союзников.

Этот великан странно расположил к себе Гектора, и он решил быть с ним откровенным:

— Вообще-то, я здесь не затем, чтобы воевать с испанцами, а затем, чтобы найти одну из их женщин.

— Ты хочешь на ней жениться?

— Если она согласится.

Мапанг удивленно покачал головой:

— Еще более странно.

* * *

До деревни чаморро было часа два быстрым шагом. Воины ослабили веревки, чтобы облегчить пленникам подъем по горной тропе, и совсем развязали их, когда Мапанг объяснил, что бежать теперь бесполезно — все равно некуда. Они шли под палящим солнцем по узким, пыльным тропкам среди чахлой травы и низкорослого кустарника и к середине дня добрались до ущелья, заросшего густым лесом. Гектор издалека услышал детские голоса, а пройдя еще несколько сотен ярдов, путники очутились на «главной улице» селения. Их глазам предстали мирные домашние картины: собаки дремлют на солнышке, курицы копаются в земле, дети сбиваются в стайки — посмотреть на чужих. В деревне было десятка три домов — из стволов бамбука, на деревянных опорах, крытые пальмовыми листьями. Перед каждым домом лежало по большому плоскому камню, наполовину вкопанному в землю. На одном из них сидела крупная женщина и лущила рис. Возле нее возился маленький ребенок. Завидев процессию, женщина оторвалась от своего занятия и привстала, чтобы получше разглядеть чужаков. У Жака дыхание перехватило от восторга: кроме клочка грубой ткани между ног, на женщине не было никакой одежды. Широкие плечи, большие полные груди, пышные бедра, — она была красива монументальной мощной красотой. Еще больше поражала ее роскошная густая грива, доходящая женщине до бедер.

Мапанг усмехнулся, увидев восхищение француза:

— Мы считаем, что в своей одежде вы, гиррагос, выглядите ужасно глупо и смешно.

— А почему у нее такие волосы? — спросил Гектор, стараясь не слишком пялиться на женщину.

Волосы у нее были почти светлые.

— Наши женщины не наряжаются, но им тоже хочется быть красивыми, — объяснил Мапанг. — Некоторые красят волосы соком лайма.

Сопровождаемые стайкой застенчиво хихикающих детей, пленники подошли к большому, похожему на амбар зданию. Оно покоилось на каменных столбах, имевших форму грибов, на высоте десяти футов от земли.

— Это уритао, дом для неженатых мужчин. Останетесь тут, пока Совет не решит, как с вами поступить, — сказал Мапанг.

Пленники поднялись по приставной бамбуковой лестнице и оказались в длинном прохладном помещении с высоким потолком, где приятно пахло пальмовыми листьями. В окна красивой формы проникало достаточно света и воздуха. Пол был составлен из массивных досок, проложенных кокосовым волокном, и его поверхность была отполирована множеством босых ног. Здесь царила идеальная чистота. У стены лежали пальмовые циновки и матрасы, набитые высушенным кокосовым волокном.

— Обычно Совет, пока не придет к решению, заседает долго, — объяснил Мапанг. — Так что устраивайтесь.

Жак со вздохом опустился на матрас.

— Послушай, Гектор, а ведь здесь лучше, чем на корабле, — сказал он. — Хорошо бы теперь, чтобы какая-нибудь деревенская девушка принесла стаканчик вина!

* * *

Всю следующую неделю они нечасто вспоминали о том, что они в плену. Должно быть, Мапанг убедил своих родичей, что белые — враги испанцев, и потому пятерым пленным было позволено свободно разгуливать по деревне. Естественно, за ними гурьбой бродили деревенские детишки, строили рожицы, притворно пугались, когда белые пробовали их шугануть. Что касается их родителей, то те жили своей обычной повседневной жизнью. Ранним утром, пока прохладно, женщины отправлялись на ближайшие плантации и огороды. На небольших участках земли они возделывали таро и ямс, пропалывали сахарный тростник, окапывали банановые деревья, собирали плоды хлебного дерева, пока не становилось слишком жарко и не наступало время готовить еду. Мужчины и мальчики уходили в другую сторону и по тропинке через долинку спускались к морю. Дан напросился с ними и обнаружил, что до места, где аборигены держат свои каноэ, идти меньше десяти минут.

— У них даже мискито есть чему поучиться, — сказал индеец, вернувшись уже в сумерках и с добычей на ужин — целой связкой летучих рыб. — Для молодых они делают каноэ поменьше. Некоторым мальчикам всего-навсего по шесть-семь лет, а они уже самостоятельно ловят рыбу. Конечно, далеко не заплывают, да и старшие не спускают с них глаз. Но в общем улове их доля тоже есть.

— Ты научил их гарпунить рыбу? — спросил Изреель.