Мириады миров

В сознании Ильтса тенью прошло воспоминание о каком-то синем крабе. Сложив клешни и переплетя ниточки глаз, краб твердил: «Ваш должник, ваш должник на эту и все будущие жизни». В чем заключалось благодеяние, оказанное Ильтсом забавному существу, Юэль понять не успела: то ли он вытащил полумертвого рунтийца из-подо льда, то ли избавил краба-переростка от старого панциря, почти задушившего своего владельца. В любом случае, краб захлебывался от благодарности: «Отблагодарю, услужу, расстараюсь. Только скажите, шепните, намекните, подайте знак»…

Юэль задумчиво изучила собственные ногти, пришла к выводу, что сейчас не в силах вмешаться и только спросила:

– Где же мы будем ждать сигнала?

Ильтс вновь закрыл глаза и сжал кулаки. Ответил:

– На Флорентине.

Юэль с минуту смотрела на него, пока сообразила: Ильтс намерен побывать на родной планете. Это ее удивило: казалось, родные края внушали ему непреодолимое отвращение. Впрочем, мог же он навестить родных и друзей?

– Спокойной ночи, – сказала Юэль, поворачиваясь к двери.

Уже раскрыла рот, чтобы посоветовать Ильтсу поспать хотя бы два часа, но вовремя удержалась. Полицейский и без нее понимал, что должен отдохнуть. Не ложился намеренно: боялся вновь услышать далекий гул и пение.

«Что же его так напугало?» Юэль могла доискаться, но тратить остаток ночи на изучение чужих страхов не хотела. Вдобавок, это было бы и нечестно. Одно дело, защищаясь, узнавать мысли врага. И совсем другое – из праздного любопытства рыться в чужих воспоминаниях.

Она вышла на площадку, осторожно прикрыла за собой дверь. Постояла, послушала, но дрожи стен не ощутила и не уловила отзвуков пения. «Может, все это померещилось?» Юэль недоверчиво усмехнулась: «Вряд ли полицейский с Успешной склонен к галлюцинациям».

Она подошла уже к собственной двери, как вдруг остановилась. Из ее комнаты доносился легкий шелест и потрескивание, высокий хрустальный перезвон. Что означали эти звуки, Юэль не поняла и насторожилась. В комнате, несомненно, кто-то был. Но почему она не слышала мыслей этого существа? Неужели там находилось что-то неживое? Робот? По губам девушки вновь скользнула улыбка недоверия: трудно было представить роботов в замке Тройма и Хэшки.

Затем она вспомнила серебряный диск на виске Соэла. «Блокиратор мыслей!» Из-за него она не смогла узнать намерения секретаря, вообразила – он отказывает ей в помощи. Возможно, существо, находившееся в комнате, тоже носило блокиратор?

Юэль распахнула дверь.

Сначала ей показалось, что в комнате – от стены до стены, от пола до потолка раскинулась великолепная радуга. Красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый цвета плавно перетекали друг в друга. Радуга дрожала и трепетала, издавая тот странный шелестящий звук, смутивший Юэль.

Мгновение – и радуга рассыпалась. Десятки крошечных существ с длинными изогнутыми клювами и короткими хвостиками разлетелись по всей комнате. Цвета перемешались. Вокруг девушки забурлил красочный водоворот. Со всех сторон слышалось веселое щебетание, резкий посвист и высокие переливчатые трели, напоминавшие хрустальный звон.

Очарованная Юэль застыла на месте, узнав забавных летунов, прислуживавших за обедом.

– Кто вы?

– Мы краски, краски, – зачирикали они, слетаясь к ней на плечи. – Живые краски. Давай рисовать.

Тут только Юэль вспомнила рассказ Хэшки. Кот-коххи старались узнать, какими их видят другие существа. Следуя рисункам, делали статуи.

– Но я не умею рисовать, – растерялась она.

– Мы будем, мы будем, – дружно защебетали короткохвостики, – ты думай. Мы увидим и нарисуем.

– Вы телепаты? – осенило Юэль. «Так вот почему я не слышала их мыслей! Они телепаты, и гораздо сильнее меня, потому что умеют скрывать свои мысли».

Она лишний раз порадовалась, что на вопросы Хэшки отвечала искренне. Недоставало только, чтобы прекрасная и грозная повелительница кот-коххов уличила гостью во лжи!

– Думай, думай, – чирикали пташки, кружа вокруг нее. – Скорее думай. Близок рассвет, краски погаснут.

Юэль послушно устроилась на подушках, закрыла глаза и попыталась сосредоточиться, вспомнить, какой представилась ей Хэшка. «Прежде всего – волосы и глаза. Алые волосы и синие глаза в золоте ресниц».

Не удержавшись, она чуть приподняла веки, желая подсмотреть, как будут рисовать маленькие летуны.

– Свити, свити, – посвистывали они. – Нас зовут «свити» за веселый свист. Я красный свити, он – желтый…

– Я изумрудный! – перед глазами Юэль пронеслась зеленая молния.

– Синий! – мелькнула и погасла аквамариновая вспышка.

– Золотой и серебряный! – замерцали маленькие пуховые комки.

Красный потер длинным изогнутым клювом о яркие перья и бросил вниз комочек алой краски. Черный летун его подхватил. Несколько движений клювом – и комок превратился в тонкий лепесток, ни дать ни взять, полыхающий на солнце локон.

Два серых короткохвостика развернули в воздухе прозрачную ткань. Черный свити бросил на него алый лепесток, разровнял, пристроил рядом другой, третий – и по ткани разбежались пышные волны алых волос.