Миряне

— Кстати, о стрельцах, — я взял старую и рваную детскую одежду, — через полчаса выдвигаемся в стрелецкую слободу.

Я разложил дряхлые пожитки на скамье и поводил над ними рукой. Заплатки сами собой испарились, порванные места зарубцевались, и сам материал одежды приобрел первоначальный яркий и сочный цвет. С текстилем работалось не в пример лучше, чем с железом, в частности с часами.

— Принимайте работу! — похвастался я детям, — новее нового!

Да, вспомнил я, нужно же поколдовать над вещами из купленного мной ящика. Что там волей неведомых течений и ветров занесло сюда из другого мира, кроме советских часов? Я вновь вернулся в свою мастерскую и склонился над плохо пахнущим тряпьём. Ну, ловись брючный женский костюм большой и малый, буркнул я про себя. Процесс превращения наряда для золушек в модные шмотки для принцесс я разбил на две части. Сначала — волшебная первичная обработка всего содержимого в целом, чтобы порванная одёжа соединилась. И лишь затем стал вынимать пусть драные и рваные вещи из ящика по отдельности.

Первое платье оказалась не черной тряпкой, а яркого пятнистого леопардового окраса. Я поводил над ним руками, и получилось супер мини платьишко, которое напяливают на себя некоторые особы в момент отчаянного поиска мужика. Срамота, прокомментировал я наколдованную мною модель. Дальше пошли вещи более пристойного содержания. И даже попалось два брючных костюма. Последним обрело вторую свою жизнь облегающее платье в пол, макси, со стразами.

Брючные костюмы уходят задарма, загрустил я, остаётся ещё пять шмоток, точнее четыре с половиной, так как леопардовое платье в лучшем случае тянуло на половинку. Завтра сутра вывешу их на витрину. Осталось только убедить в этом Иримэ, что в преддверии надвигающейся войны деньги важнее, чем красивая одежда. Каждую полученную мной модель я завернул в отдельный обрез бумаги и спрятал в ящике стола. Кстати о бумаге, её в последние дни на рынке стало в разы меньше. Что не удивительно, так как пули для мушкетов без неё не накрутить. Ещё один признак надвигающейся войны наравне со спичками и солью.

Один свёрток с брючным костюмом со словами, что я своё слово держу, сунул в руки Хелены Ярославны, второй взял с собой в стрелецкую слободу. В сопровождающие, надев на себя приталенный из толстой кожи колет, и прихватив лук и стрелы, напросилась и Иримэ. Именно такой я в первый раз увидел свою эльфийку в циркусе, в полной боевой готовности. Наши же детишки выглядели, как гости костюмированного новогоднего бала. Чистенькие, в новенькой с иголочки одежде и все поголовно кудрявые. Если Дениска с Маришкой могли двигаться в среднем теме, то двух самых мелких ребятишек пришлось взять на руки.

— Как только на горизонте покажется Фома Шрам, сначала скажешь мне, — прошептала лесовица девушке.

— А потом можно будет обратиться и к гробовщику? — хохотнул я.

Но, к сожалению, для городских разбойников мы вместе с детьми тихо-мирно обошли весь рынок и пересекли пустырь между ремесленным кварталом и стрелецкой слободой. Охрану ворот в сторожевой башне сегодня доверили двум подросткам лет по тринадцать. Двое мелких непосед на посту, лучше, чем один большой засоня, улыбнулся я про себя, вспомнив прошлое посещение стрельцов. Увидев нас, они разом схватились за алебарды и встали по краям.

— Вы куды? — высоким мальчишеским голоском обратился один из часовых ребят.

— В каком полку служишь? — с самым серьезным видом спросил я.

— Младший помощник житомирского стрелецкого полка Юрка Лопухин! — вытянулся парнишка по стойке смирно.

— Хвалю за службу! — гаркнул я, — мы к Федотию Федотовичу.

— А, — паренек расслабился и махнул рукой, — там, сутра в голямбойку играют.

— Даже нам попинать ни разу не дали, — обиженно засопел второй мальчишка на посту.

— То-то я и смотрю, стрелецких патрулей в городе сегодня совсем мало, — улыбнулся я эльфийке, — не пылит дорога, не дрожат листы, подожди немного и сыграешь ты.

Я подмигнул парням, и мы всей компанией проследовали в слободу. Мат, сдобренный простыми житейскими премудростями, был слышан издалека. Например, на отчаянный выкрик, — б… это моя нога! Тут же следовало, — не лезь поперек батьки! А первое, что мы увидели — была пыль, которая стояла коромыслом. Где там, в куче среди тридцати здоровенных мужиков затерялся старшина житомирского полка, рассмотреть было решительно не возможно. Всё это действие чем-то напоминало не футбол, а грузинскую народную игру лело бурти.

— А где у них ворота? — спросила меня ухмыляющаяся Ири.

— Лучше спроси, где у них мяч, то есть голямба, — я поставил малышей на землю рядом со старшей сестрой, а сам двинулся разнимать лупящих друг друга стрельцов.

На мою удачу кто-то шальным ударом выбил из кучи-малы мяч к моим ногам. Разъярённые мужики тут же ломанулись в мою сторону. Я вставил два пальца в рот и издал пронзительный свист.

— Какой счёт? — я посмотрел на раскрасневшуюся всю в грязи и синяках толпу разношёрстных стрельцов, — кому больше сломали рёбер, перебили ног и выбили зубов?