Мирное время

Энвер понял: кроме него, есть еще один претендент на престол будущего халифата: тот же Ибрагим. Энвер-Паша смирился и притих.

Муллы Локая благословили Ибрагима на войну с неверными. Весной 1922 года в кишлаке Кокташ собрался курултай духовенства и объявил газават священную войну. Под зеленые знамена ислама со всех сторон стекались разные люди. Приезжали на сытых откормленных конях пышно разодетые феодалы, окруженные пешими, оборванными, кое-как вооруженными дехканами, через пограничную реку переправлялись шайки высоких длинноволосых людей, жаждущих крови и грабежей, приходили запыленные и усталые дервиши: из ущелий выползали разбойники, грабившие караваны на торговых путях. Ибрагимовские вербовщики обманом и угрозами пригоняли в войско ислама дехкан с прадедовскими ружьями, с кетменями и палками.

Длиннобородые феодалы, кряхтя, слезали с коней и шли в шатер Ибрагима. Они низко кланялись ему, складывали на ковер богатые приношения и почтительно, но хмуро поглядывали на Энвера. А тот мрачнел, сжимал кулаки, ругался про себя.

Под Дюшамбе Ибрагим коварно обманул зятя халифа. Разбив отряд бухарцев, он послал делегатов для заключения перемирия с Красной Армией. Энвер ускакал к Ишан-Султану под Байсун и послал оттуда письмо эмиру Саид Алим-хану. "Он обманывает вас и оттирает меня", - писал Энвер.

Шакалы стояли друг против друга, ощетинившись и оскалив зубы. Но за Ибрагима была родовая верхушка Локая, сбежавшая из Бухары эмирская знать, муллы, ишаны. Энвер проиграл.

Когда под Байсуном части Красной Армии разбили Энвера, Ибрагим не поспешил к нему на помощь.

- Истинно мы послали тебя благовестником и угрожателем и с тебя не спросится ответственности за идущих в адский пламень, как сказано в писании, - проговорил он и провел руками по бороде.

4 августа 1922 года в бою под Больджуаном был убит Энвер-Паша, бывший военный министр и главнокомандующий в Турции, зять халифа и атаман басмаческой шайки.

- Воля бога, - вздохнул Ибрагим. - В одном котле две бараньи головы не уварятся. Один из нас должен был уйти.

Ибрагим стал главнокомандующим - аскар-баши-газы. Новый титул прибавил работы. Нужно было созывать маслихаты, рассылать фирманы, объединять действующих на свой страх курбашей.

Теперь Ибрагим-бек завел штаб. За ним следовала большая свита. Впереди скакали глашатаи, бежали скороходы.

Но людей в войске ислама становилось все меньше. Вскоре после смерти Энвера, осенью в кровавых боях Ибрагим потерял шестьсот всадников убитыми и ранеными. Началось дезертирство. В кишлаках поднималась беднота, дехкане объединялись в отряды красных палочников и шли войной против Ибрагима.

С каждым днем все теснее смыкалось вокруг банды кольцо красноармейских штыков. Надо было уходить в непроходимые тугаи, скрываться в ущельях, болотах, держаться поближе к реке, за которой в тумане лежала чужая земля. Ибрагим-бек похудел, почернел, тяжелые морщины прорезали его мрачное лицо.

На шестом году басмаческой войны, запятнанный кровью своих жертв, пропахший дымом сожженных кишлаков, Ибрагим-бек собрал остатки верных ему людей. Под натиском частей Красной Армии и отрядов красных палочников он перешел реку и скрылся на афганском берегу.

Началась жизнь в изгнании, на чужбине. Афганистан неласково встретил пришельцев. Курбаши задолжали всем менялам на базарах Герата и Мазар-и-Шерифа. Джигиты, которым никто не давал в долг, нанимались в пастухи.

Ибрагим снова предстал перед Саид Алим-ханом. Бывший повелитель Бухары постарел. Жирные складки свисали со щек, белки глаз совсем пожелтели, борода поседела, увеличилась плешь. Он все еще косо поглядывал на Ибрагима - не мог забыть о двадцати вьючных верблюдах, захваченных из его каравана.

У эмира Ибрагим встретился с человеком в сером просторном френче и блестящих желтых крагах из свиной кожи.

- Зовите меня просто - ваше превосходительство, - сказал ему человек во френче, оскалив в улыбке длинные лошадиные зубы.

Он стал новым хозяином Ибрагима. Дом эмира превратился в место свиданий с этим человеком. Они подолгу сидели в прохладной комнате внутреннего двора и его превосходительство тактично инструктировал Ибрагима, как действовать дальше для успеха их дела.

Весной 1929 года его превосходительство приказал выступить. Передовым послали Фузайль Максума. Его не жалели. Он таджик, а какие из таджиков воины? Это - пахари. Воином может быть только пастух, наездник.

Фузайль ворвался в Каратегин. Он двигался, забрасывая далеко вперед тучи ложных слухов о том, что за ним идет сам Ибрагим с несметным войском, с пушками и пулеметами.

Фузайлю никто не поверил. Меньше чем через месяц он снова перешел реку и вернулся к своим шатрам. Он был жалок, как ощипанный петух. Больше о нем не вспоминали.

Затем границу перешел Утан-бек, старый и самый отчаянный басмаческий курбаши. Его люди жгли и уничтожали все на своем пути. Ибрагим одаривал гонцов с известиями о победах Утан-бека: это был его любимец.