Мирные годы

Чем дольше живу, тем труднее меня чем-то удивить, но уж на сей раз боссу это, надо признать, удалось. Млять, вот чего уж точно не ожидал, так это вот такого фортеля! То, что комната будет роскошной — в этом сомнений не было. Это в общем и целом Гадес представляет из себя ещё тот клоповник в сравнении, допустим, с Карфагеном, а теперь уже и с нашей Оссонобой, что обусловлено теснотой Острова. Но его элитная часть, хоть и мала по сравнению с карфагенской Мегарой, едва ли хуже. В смысле, особняков здесь меньше, но сами они в среднем такие же, и уж особняк покойного Волния-старшего был в городе далеко не из последних. И это старик ещё скромничал, предпочитая показушной роскоши хороший вкус, а если бы задался целью, так мог бы позволить себе куда большее. Не удивила бы меня в комнате смазливая рабыня на ложе, но он ведь это понимает, а судя по его насквозь загадочному виду, явно поразить меня чем-то вознамерился. Так что тут с него станется, и не следует очень уж удивляться ни греческой гетере — причём, настоящей, а не косящей под таковую самозванке или шлюхе из местных гречанок, ни пускай даже и жрице Астарты. Тарквинии не скупятся, когда хотят поощрить, и Фабриций в этом плане весь в отца и деда. После двух рабынь, стащивших с меня всё, едва я только переступил порог — ага, прямо из порта, да двух других, затащивших меня в ванну, дабы привести в надлежащий порядок перед явкой на доклад, да только так и не давших мне ни "заодно ещё и помыться", ни просто помыться самостоятельно, ожидать можно чего угодно. Иду я, значится, вслед за провожатым, да гадаю, что именно он решил отчебучить под занавес. Провожатый указывает мне дверь, я вхожу — и выпадаю в осадок от преподнесённого мне таки боссом сюрприза:

— Велия?!

— Наконец-то! — супружница кинулась ко мне на шею, — Второй день уже тебя здесь дожидаюсь! За детьми приглядывает Софониба, так что мы здесь одни…

Ну, одни — это, конечно, весьма относительно, учитывая далеко не безлюдный здоровенный особняк и ещё более многолюдный город за его окнами, но в античном мире умеют выносить окружающую обстановку за скобки, а я в нём, хвала богам, не первый уж десяток лет обитаю. Нам, конечно, сразу же нашлось чем заняться поважнее и посрочнее, чем все мировые проблемы и проблемы клана Тарквиниев, вместе взятые, не говоря уже о проблемах помельче. Конечно, хотелось увидеть и детей, но раз с ними всё нормально — остальное подождёт. Самого Фабриция — и того послал бы на хрен, если бы вздумал вдруг побеспокоить нас раньше времени, но он-то ведь, ясный хрен, уж всяко не для того этот сюрприз мне устроил, чтобы самому же портить произведённый эффект. Понятно, что это устроено не просто так, понятно и то, чего он хочет, но — тем не менее…

Потом Велия долго рассказывала мне подробности событий. Я ведь раньше не упоминал, что Ремд, племянник Волния, курировавший производство драгоценной чёрной бронзы в Кордубе, а затем и у нас, последние два года тоже обитал в Гадесе, помогая дяде вести дела? Ну, значит, не пришлось к слову. Он-то и послал с голубиной почтой весть о смерти главы клана в Карфаген и Оссонобу. Арунтий, конечно, к похоронам отца прибыть не успел, а прибыл только к поминкам, но Фабриций, Велия и Велтур со старшими детьми присутствовали на кремации по этрусскому обычаю. Старик не дожил буквально какой-то месяц с небольшим до нашего возвращения — мы на тот момент были в пути с Сан-Томе на Горгады, ещё в Гвинейском заливе, но уже миновав будущий Золотой Берег. Тесть же не дождался нас и вовсе недели полторы — дела в Карфагене не позволяли отсутствовать долго, и как раз перед его отъездом они и устроили семейный совет, на котором решали, кем затыкать дыру в Гадесе, а кем — образовавшуюся в результате. Всё могло бы обойтись меньшим напрягом, будь Ремд стрессоустойчивее. В конце концов, кто сказал, что сидеть в Гадесе должен непременно глава клана? Так сложилось исторически, когда размах дел у Тарквиниев был ещё далеко не столь велик, как теперь, а жизнь с тех пор изменилась, так что приходилось приспосабливаться к ней. Клан теперь возглавляет Арунтий, и управляет он им из Карфагена, который ему не на кого оставить. Ремд был первым, чья кандидатура рассматривалась в качестве представителя Тарквиниев в Гадесе, но он отказался наотрез — даже за короткий срок замещения дяди в гадесском Совете Пятидесяти он чётко осознал, что это — не его стихия, и долго ему этой грызни не выдержать. Куда угодно, он согласен на любую самую муторную работу, только не этот гадюшник! Это-то и создало проблему.