Мирные завоеватели

Вольф, ранее часто бывавший в клубе, теперь перестал посещать его. Случай наблюдения за Клейном в Ляояне и сведения, полученные прусским военным министерством, сильно обеспокоили осторожного, хотя и привыкшего жить на вулкане капитана. Он все чаще и чаще появлялся в русских домах, принимал участие в митингах и раз даже прочел лекцию о Японии, причем старался выставить в невыгодном свете душевные качества японского народа и нарушение его армией международных законов.

Однако, Вольф знал все, что делается в городе, даже больше — он знал все, что делается вдоль линии дороги от Хабаровска до Харбина, но никто не знал, каким образом получает он такие точные сведения.

Делалось же это просто. Инженер фирмы «Артиг и Вейс» имел ежедневно свидания то с Салисом Швабе, то с Нохвицким. Катаясь верхом, гуляя, сидя в ресторане или театре, они перекидывались во время разговора на вид ничего не значащими словами, хотя они были полны для них острого интереса и глубокого смысла. После этих разговоров Вольф не раз тотчас же ехал к Вотану, и они вместе с ним писали телеграммы германскому посольству в Пекине, харбинскому консулу Мюллеру, Фрицу Вильбрандту в Петербург и разным лицам в Берлин о том, что в их адрес посланы две машины или, что одна машина возвращена таможней, а другая находится в пути к адресату; иногда телеграфировали, что ими по железной дороге отправлено шесть ящиков мелкого товара и два — крупного. Эти понятные слова, такие естественные для торгового дома, ведущего обширные дела почти со всеми важнейшими городами не только Тихоокеанского побережья, но и Европы, не могли, конечно, возбудить чьего-либо подозрения. Однако, слова эти всегда обозначали количество вышедших или вернувшихся военных кораблей и перевозимых по железной дороге пехотных или артиллерийских частей.

Всякий раз, после отправки таких телеграмм, Вотан с ненавистью спрашивал, зачем капитану понадобилось писать их на его бумаге и посылать их на телеграф с его лакеем. Совершенно одинаковым тоном и одними и теми же словами Вольф неизменно отвечал:

— Донос — отличная вещь, господин Вотан! Я одобрил ваши намерения и я отлично помню об этом. Если мне суждено быть повешенным, то мне будет приятно знать, что мы будем висеть рядом…

Вольф сухо смеялся и перед самым лицом Вотана пальцами производил очень выразительные движения, от чего у Вотана по спине бежал неприятный, колющий холодок.

Вотан не раз уже задумывался над тем, что настало время избавиться от капитана. Он долго совещался с Мюль-фертом и, наконец, оба друга порешили при первом рискованном поступке Вольфа донести об этом властям.

Сделать это было нетрудно. В одном из домов Вотана жил крупный чиновник, которому достаточно было намекнуть о роли Вольфа на Дальнем Востоке, чтобы тотчас же были приняты меры, как любил выражаться чиновник, к «изъятию» Вольфа «из обращения». Однако, Вольф предвидел это и вел себя крайне осторожно. Он даже перестал встречаться с Салисом Швабе и Нохвицким и целыми днями сидел в своем служебном кабинете, где составлял сметы по заказам торгового дома или писал большую статью о преувеличенных вооружениях культурных государств, которые, по мнению автора, были совершенно не нужны, так как цель войны, состоящая в улучшении благосостояния народов, не существовала. Наука и техника, как доказывал Вольф, давно уже находятся на такой степени развития, что позволяют мирным путем достигнуть полного благополучия не только отдельных личностей, но и целых обществ и государств. Работа эта, по-видимому, очень увлекала капитана, так как в окнах его кабинета можно было видеть до поздней ночи свет. Окруженный книгами и вырезками из газет, капитан германского флота рисовал гигантскую картину великого мира, созданного могучей силой науки и техники.

Вотан, при помощи Мюльферта, установил строгое наблюдение за капитаном, но все это ни к чему не привело, так как поведение Вольфа не внушало никаких подозрений, а само обращение его с главой торгового дома сделалось крайне предупредительным и даже заискивающим.

Вотана это тревожило и печалило, так как он видел, что ускользают поводы отделаться от Вольфа.

Но случай, казалось, помог ему.

Был уже февраль. Главная контора торгового дома «Артиг и Вейс» спешно составляла годичный отчет, и Вотан с утра и до позднего вечера был очень занят. Кроме конторской работы, ему приходилось много разъезжать, получать большие подряды и заказы и вести борьбу с русскими фирмами, которым старый Вотан всеми способами старался помешать укрепиться на русской окраине.

Однажды, когда он только что вернулся из Хабаровска, ему подали телеграмму. Вотан прочитал ее и даже покраснел от радости, а потом начал злорадно потирать руки.

Он позвонил к чиновнику, жившему в его доме, и сказал ему: