Миротворцы Конуса

— Везавий?! Это ты?! — впервые голос его дрогнул. Везавий промолчал. Он вдруг вспомнил старую хижину и пятнадцать несчастных сирот, вырванных из лап нечисти. Ярость отступила перед необыкновенно яркими картинами нелегкого детства, и Везавий почувствовал, как задрожали его ноги, готовые к броску. И опять накатился страх. Везавий ясно осознал, что ничего этого в его жизни больше не будет: ни галдящей детворы, ни шумных тесных городов, ни простого человеческого счастья. Все это было безвозвратно поглощено миром драдов, как поглощен был Лад. Единственной нитью, которая еще связывала его с людьми, оставался Эгей. И словно услышав мысли чудовища, старик вновь окликнул его:

— Везавий?!

— Узнал… Значит, я не ошибся. — С немым укором Везавий оглядел свой чудовищный облик, а затем посмотрел на старика. — Что ты сделал, Эгей?! — В голосе Везавия чувствовалось больше боли, нежели ярости. — Ведь все было так хорошо… Весь этот мир… Мне невыносимо смотреть на него — чувствовать, что все это уже не мое, не для меня! А Лад?! Без содрогания я не могу даже подумать о нем!

— Ты все не так понял… — Эгей сделал шаг вперед.

— Стой, старик! — неожиданно злобно проревел Везавий. — Я все понял правильно! Ты не человек!!! Ты не принадлежишь этому миру!!! Я долго не замечал очевидного, за что и поплатился. Смотри на меня! Я твое творение! Но не спеши радоваться! Вопреки твоим планам, я сумел вернуться. Ты не ожидал этого, верно ведь? Как не ожидаешь того, что я задумал.

Не дослушав Везавия до конца, Эгей вдруг резко повернулся к своим людям и крикнул необыкновенно громко:

— Уходите! Все уходите из этого города! Вы знаете, что надо делать, и я вам больше не нужен!

С тихим ропотом отряд Эгея быстро ретировался, побросав на землю все свое снаряжение. Старик вновь повернулся лицом к чудовищу и сделал шаг вперед. Уголки его губ дрогнули, словно сдерживая смех, а глаза вдруг стали необыкновенно живыми.

— Ну так что же ты задумал, баламут? — тихо, с какой-то непонятной интонацией спросил он.

Почему-то Везавий попятился. Нет, он не испугался старика, просто это словечко — «баламут» задело какую-то невидимую струну в душе Везавия. Именно так, и никак иначе, называл его Эгей, когда был сердит, тогда — десять лет назад. Только теперь в этом обращении появилось что-то от теплого, дружеского — «Привет, как дела?!»

— Ну так что же ты надумал, баламут?! — вновь повторил старик и сделал еще один шаг вперед.

И собрав воедино всю свою злость, только для того, чтобы подавить все то человеческое, что еще осталось в нем, Везавий вдруг яростно проревел:

— Я убью тебя! Убью!!! — И уже задыхаясь от чрезмерной злости, он скороговоркой добавил: — А потом я убью себя. Нам с тобой нет места в этом мире.

— Не обманывай себя. — Эгей приблизился еще на один шаг. — Ты не сможешь сделать ни того ни другого.

— Смогу! — зло произнес Везавий, продолжая пятиться.

— Нет. — Эгей отрицательно покачал головой и сделал очередной шаг вперед.

— Смогу, — упрямо повторил Везавий, все больше распаляясь.

Не понимая почему, но он продолжал пятиться. Эгей даже не пытался обратиться драдом, чтобы быть с ним на равных. Он неумолимо надвигался на огромное жуткое чудовище, словно был абсолютно уверен, что оно не нападет.

— Я убью, убью тебя! Убью! Убью! — упрямо повторял Везавий, пятясь и с горечью начиная понимать, что он не в силах разорвать эту единственно оставшуюся спасительную нить.

И осознав свою полную беспомощность, словно очнувшись после какого-то странного небытия, Везавий вдруг упал на колени и горько заплакал. На какой-то миг он потерял ощущение времени и пространства. Перед глазами лишь вновь и вновь появлялись то старая хижина в лесу, то лица пятнадцати названых братьев и сестер, то суровый образ Эгея. Он часто наказывал бедных сирот, наставляя на путь истинный, но это всегда происходило без злости и с какой-то особой отцовской любовью. И вдруг Везавий понял, почему не может убить Эгея. Каким бы невероятным это ни казалось, но он любил старика — любил, как любят отца. Эта любовь овладела им и необыкновенным блаженным теплом разлилась по всему телу. И какими же нелепыми показались Везавию все его подозрения, когда, подняв мокрое от слез лицо, он опять посмотрел на Эгея. Всегда суровый, старик теперь приветливо улыбался ему и как-то уж слишком часто хлопал глазами.

— Все хорошо, мой мальчик, посмотри на себя. Видишь, ты опять стал человеком. Нужно было только прогнать злость.

— Но как, как же это?!!

Везавий не верил своим глазам. Он опять стал прежним, не было ни намека на гадкую бурую шерсть. Вот только был он совсем голым.

«Где же моя одежда?» — растерявшись, подумал Везавий. И вдруг вспомнил, как с треском разлетелась она там, в саду, когда…

Неприятный холод пробежал по спине Везавия. Опять накатил страх, и словно по команде тело пронзила уже знакомая неестественная судорога.

— Тихо, тихо… — Эгей быстро приблизился к Везавию и взял его за руки. — Успокойся, ты же умный малыш, ты не можешь повторить одну ошибку дважды. Ты должен совладать с этим.