Мировые финасовые кризисы. Мании, паники, крахи

Дневной товарооборот на валютном рынке достиг уровня в $1 трлн к концу 1990-х гг. Рост объемов валютных сделок в странах с развивающейся экономикой был еще более быстрым [60].

Увеличение интенсивности международных перемещений капитала бросало вызов способности Центральных банков придерживаться паритетных уровней валютного курса. Некоторые Центральные банки экспериментировали, продавая свою валюту на форвардном валютном рынке; эти продажи давали им возможность поддерживать курс на паритетном уровне, не исчерпывая при этом свои валютные запасы — по крайней мере, до наступления даты платежей по контрактам. Но и в этом случае Центральные банки имели возможность «перевернуться» или возобновить контракты. Некоторые наблюдатели полагали, что такие форвардные сделки позволят Центральным банкам освободиться от потребности иметь международные резервные активы. Опыт Государственного банка Англии в период с 1964 по 1967 г. положил конец подобным представлениям; к концу 1967 г. объем имеющихся у банка обязательств по поставке долларов США на валютном спот-рынке к дате истечения форвардных контрактов в несколько раз превышал размер всех его международных резервных активов, в результате участники рынка стали все более и более неохотно соглашаться на возобновление истекающих форвардных валютных контрактов. В 1964 г. финансовые власти Великобритании сумели избежать девальвации британского фунта, но отсрочить это неизбежное событие удалось лишь до 1967 г.

Одним из основных международных финансовых новшеств в 1960-х гг. стало Базельское соглашение, которое вводило в действие систему валютных свопов. Соединенные Штаты приняли на себя роль лидеров по развитию данной системы, которая основывалась на заключении ряда двусторонних кредитных лимитов между парами Центральных банков, в которых каждый банк записывал определенное количество иностранной валюты как актив и эквивалентное количество иностранной валюты как пассив, то есть заключали сделки как на приобретение, так и на продажу одного и того же количества валюты. Как только линия свопа устанавливалась, иностранная валюта сразу оказывалась доступной на условиях возмещения привлеченных сумм. Первое соглашение о свопе на сумму в $50 млн было заключено между Банком Франции и Федеральным резервным банком Ныо-Йорка в марте 1962 г. В июне Федеральное правительство заключило 50-миллиопные своп-соглашения с голландскими и бельгийскими Центральными банками, а с Банком Канады на сумму $250 млн. В июле американское правительство установило своп-линию со швейцарским Национальным банком на сумму $250 млн. К октябрю 1963 г. объем заключенных свопов увеличился до $2 млрд, к марту 1968 г. до $4,5 млрд, а к июлю 1973 г. достиг $18 млрд [61].

В 1961 г., когда британский фунт оказался подогнем спекулянтов, представители ведущих Центральных банков на встрече Международного расчетного банка выделили в виде кредита на его поддержание в общей сложности $1 млрд. Чарльз Кумбс, старший вице-президент Федерального резервного банка Нью-Йорка, назвал это событие наиболее крупным достижением в международных финансах за весь послевоенный период [62]. Размер выделенной суммы был достаточно большим, чтобы убедить спекулянтов в том, что им не удастся обрушить фунт. Впоследствии большая часть полученных ссуд была возмещена за счет средств, вернувшихся в страну в процессе репатриации капитала.

Деньги, доступные по своп-линиям, позволяли создать первую оборонительную линию при защите национальной валюты атакованной страны; вторую линию обороны образовывали кредиты Международного валютного фонда. К использованию своп-линий прибегали многие страны: Канада использовала больше $1 млрд в июне 1962 г.; Италия — $1 млрд в марте 1963 г.; Великобритания — $2 млрд осенью 1964 г. Кредит в размере $1,3 млрд был предоставлен Франции в июле 1968 г. и расширен до $2 млрд в ноябре того же года с целью избежать девальвации франка [63]. Решение Франции не оказывать помощи Великобритании в сентябре 1965 г. было охарактеризовано как «отвратительный отказ от принципов системы Центральных банков» [64].

Возможной причиной нарушения Бреттон-Вудских договоренностей было стремление американского и немецкого Центральных банков придерживаться абсолютно разной валютной политики, даже при том, что финансовые рынки этих стран были тесно связаны через офшорный рынок депозитов. Противонаправленные действия всегда создают дисбаланс в связанной финансовой системе, что приводит к заметным перемещениям капиталов. Так, ФРС за 6-8 месяцев до президентских выборов предприняла попытку увеличения денежнокредитной массы, в то же время Германия решила поддержать свою учетную ставку на высоком уровне. В результате поток капиталов хлынул из доллара в немецкую марку.