Мировые финасовые кризисы. Мании, паники, крахи

«Внезапное сильное изменение» н «потеря доверия» (или, в соответствии с немецкой терминологией, «толчея около закрытой двери») могут привести к панике, так как, образно говоря, все инвесторы, спасаясь, начинают ломиться в одну и ту же дверь. В условиях падения цен паника будет подпитывать сама себя до тех пор, пока цены не станут настолько низкими, что у инвесторов возникнет соблазн приобрести активы по «бросовым ценам», или купля-продажа активов будет приостановлена путем введения лимитов на снижение цен, или торги будут закрыты, или кредитор последней инстанции сумеет убедить инвесторов в том, что спрос на наличные будет удовлетворен в полном объеме и поэтому стоимость ценных бумаг не будет снижаться по причине недостатка ликвидности. Доверие может быть восстановлено даже без большого вливания денежных средств, так как уверенность в получении денег в случае необходимости может оказаться важнее самих денег.

Дебаты о том, следует ли кредитору последней инстанции обеспечивать ликвидность для предотвращения паники и снижения цен, ведутся непрерывно. Те, кто выступает против поддержки со стороны кредитора последней инстанции, полагают, что такие действия поощряют спекуляцию. Сторонники участия кредитора последней инстанции больше беспокоятся о преодолении существующего кризиса и о снижении вероятности перерастания текущего кризиса ликвидности в общий кризис платежеспособности, нежели о предотвращении будущих кризисов. Если речь идет о кризисе на внутреннем рынке, правительство или Центральный банк обязаны выступить как кредитор последней инстанции. На международном уровне отсутствует мировое правительство или банк, имеющие все необходимые полномочия для выполнения этой функции. Международный валютный фонд, несмотря на все ожидания, которые были на него возложены, также пока не справляется с этой ролью.

Обоснованность модели Мински

Против модели Мински были выдвинуты три аргумента. Во-первых, каждый кризис является уникальным, поэтому обобщенная модель не всегда будет правильно отражать реальную ситуацию. Во-вторых, этот тип модели более не соответствует действительности из-за изменений деловой и экономической среды. В-третьих, «пузырь», связанный с ростом цен на активы, маловероятен, так как в соответствии с современной идеей эффективного рынка «вся информация уже заключена в цене».

Каждый аргумент заслуживает отдельного рассмотрения.

В соответствии с первым аргументом, каждый кризис уникален, так как является продуктом определенного набора обстоятельств, либо экономические кризисы сильно отличаются друг от друга и могут быть классифицированы по различным видам, каждый из которых обладает своими особенностями. Финансовые кризисы часто повторялись в первой трети XIX в. и в последней трети XX в. Следуя этой точке зрения, каждый уникальный кризис является продуктом определенной серии исторических событий — что было сказано о 1848 и 1929 гг. [5], — и может быть соотнесен с историческим значением отдельных кризисов, которые упоминались в этой книге. Также каждый кризис имеет уникальные индивидуальные особенности, к которым относятся: характеристика толчка, объект спекуляции, форма кредитной экспансии, изобретательность мошенников и природа случая, который может вызвать резкое изменение хода событий. Но, перефразируя французскую поговорку, можно сказать, что, чем больше что-либо изменяется, тем больше оно остается прежним. Детали множатся, структура остается.

Более убедительным является предположение о том, что все кризисы должны быть разделены на группы. С точки зрения финансового рынка проводится подразделение на товарные, индустриальные, денежные, банковские, фискальные и финансовые кризисы. Если же в качестве критерия выбирается масштаб кризиса, то различают локальные, региональные, национальные и интернациональные группы кризисов. Таких классификаций множество. Подобная точка зрения не может быть принята, так как основной проблемой являются международные финансовые кризисы, включающие основные составляющие — спекуляции, денежную экспансию, рост цен на активы, за которым следует их резкое падение, стремление перевести стоимость активов в «живые» деньги. Относительно модели Мински вопрос заключается в том, сможет ли данная модель способствовать пониманию характерных особенностей кризисов.