Мироздание Ивана Ефремова

В 1963 году вышел в свет новый роман Ефремова "Лезвие бритвы" и удивил всех — и читателей и критиков. Роман был задуман как экспериментальный. Очень много места в нем занимает научная информация и комментарии к ней. В нем сталкиваются три сюжета — история советского врача и философа Гирина, история индийского художника, прохо­дящего путь высшего познания в Индии гуру, монастырей и божественной архитектуры, наконец, похождения группы молодых итальянцев, отправившихся собирать алмазы на берегу Африки. Критика встретила роман очень прохладно. И верно, приключения "в хаггардовском вкусе" невыразимо скучны, а научные рассуждения в книге зачастую имеют мало общего с наукой. Но не это вызвало недовольство. В романе идет речь о сущности современного человека — тема, тре­бующая тонкого подхода в советской литературе. Но Ги­рин, главный герой и рупор писательских взглядов в рома­не, отличается не слишком ортодоксальной позицией.

В молодости Гирин вылечил женщину, страдавшую пол­ным параличом — она видела, как белобандиты убили ее мужа. Гирин инсценирует нападение на дочь этой женщины, и под влиянием шока она выздоравливает. С тех пор Гирин изучает законы, по которым "древние инстинкты, с одной стороны, и общественные предрассудки — с другой, прело­мляясь в психике, влияют на физиологию".

В методе лечения, в характеристике законов нам чудится нечто знакомое. Гирин не медлит подтвердить первое впе­чатление. Читая лекцию по эстетике, он утверждает: наше чувство человеческой красоты — не что иное, как инстинкт полового отбора, закодированный в наших генах в то перво­бытное время, когда главной задачей человека было продле­ние рода. Огромный опыт доисторического существования человечества, запечатленный в наследственной информации, — это подсознание человека, играющее огромную роль в его восприятии мира.

Но половое влечение, прямо или косвенно определяющее наше поведение, подсознание, противостоящее сознательной деятельности, — это же Зигмунд Фрейд, пребывавший под строжайшим запретом в течение десятилетий и не реабилити­рованный по сю пору.

Ефремов не принимает фрейдовскую теорию без огово­рок. Он ни словом не упоминает, например, об Эдипе, о комплексе кастрации и т.д. Зато он говорит о силе полового созревания как о "величайшей кондиционирующей силе организма" (называя ее индийским термином Кундалини). Он утверждает, что все богатство человеческой психики зависит от "постоянной эротической остроты чувства", ибо такова присущая человеку "биохимия"

Вообще трудно установить, что происходит в подсознании согласно Ефремову. В "Лезвии бритвы" часто говорится о темных силах, в "Таис Афинской" — о "тьме первобытных чувств", о "хаосе" и таинственных "вихрях". Ефремов пред­почитает не присматриваться. Тем не менее, направление его мыслей ясно.

Во-первых, для него очевидно, что Фрейд ошибался, от­казываясь учитывать действие социальных инстинктов. Но, уходя от классического психоанализа, Ефремов не пристает к марксистскому берегу. Его "социальная эксцентризация" — пользуясь модным выражением — имеет мало общего с тол­кованиями тех западных марксистов, которые признают психоанализ, и еще меньше — с трактовкой общественного сознания в официальной доктрине. "Дикая жизнь человека, — тут Гирин поднял ладонь высоко над полом, — это вот, а цивилизованная — вот, — он сблизил большой и указательный пальцы так, что между ними осталось около миллиметра",

Примитивные инстинкты постоянно прорываются нару­жу. Даже в обществе XXX века, основательно вычищенном с помощью евгеники и неусыпного генетического надзора, есть люди, поддающиеся их влиянию. Цель сознательных действий общественного человека состоит в удержании равновесия на "лезвии бритвы" между темными подсозна­тельными силами и сознанием. Такая модификация фрей­дизма как нельзя лучше входит в рамки ефремовской ме­тафизики. Похоже, что фрейдистская схема функциониро­вания психики нужна Ефремову лишь для того, чтобы по­ставить на "научные" ноги свое убеждение о борьбе Зла с Добром в человеке.

Все это очень не нравится ортодоксальным критикам. Даже если они закрывают глаза на совпадения ефремов­ской психофизиологии с буржуазными теориями, им ме­шает сама суть дела. "Ефремов все время предупреждает: оно (лезвие бритвы — Л.Г.) опасно, зыбко и в любую ми­нуту может сдвинуть нас в пропасть подсознания. Преду­преждения эти звучат угрожающе. Они превращают нас в балансеров на тонком канате, ставят под власть какой-то черты, переступив которую, мы перестаем быть людьми. Мы не хотим этого" [1]. Критикам не нужны никакие черты. Ходить по лезвию бритвы трудно и неудобно. Да и зачем, если известно, что существует новый, коммунистический тип человека, ничем не ограниченный, "цельный, безо вся­ких низменных начал".

ДИФИРАМБЫ ЭРОСУ