Мирт. Истина короля

— И тебе не болеть. Дюк сказал, тут биомеханическая работа неплохая. Я решил взглянуть сам.

Он подошел к Цзияню почти вплотную, и Ортанс подавил в себе желание одернуть его — слишком сейчас было важно хорошее отношение этого человека. Хоть и противно донельзя.

Цзиянь, видимо, с теми же мыслями, стоял не шелохнувшись. Шершень провел мясистым пальцем по металлической заплатке на лице, потом взял руку и без всякого пиетета повертел туда-сюда запястье, рассматривая механизм.

— Неплохо, определенно неплохо. Тонкая работа. Хань? Здесь таких не делают. Даже он не сделает.

— Хань, — ответил Цзиянь, и Ортанс поразился его выдержке — голос звучал спокойно и ровно.

Истинный дипломат.

Правда, после того как Шершень озвучил сумму, все спокойствие схлынуло с лица Цзияня. Он отозвал Ортанса в сторону и зашептал на ухо:

— У меня нет таких денег, Джон!

— Но он сказал, что может достать материалы. Только он. Больше никто!

— Вы ему верите?

Ортанс задумался.

— До сих пор у меня не было причин сомневаться в его порядочности. Честь контрабандиста — тоже честь. В Улье живут по своим законам, но соблюдают их. Шершню нет причины лгать нам: ни насчет возможности получить товар, ни насчет цены. Он берет столько, сколько надо. По крайней мере, так было раньше.

Цзиянь покачал головой.

— У меня нет таких денег. Нам надо идти.

— И оставить вас донашивать разваливающиеся на глазах протезы, чтобы вы в конце концов остались вообще без руки и головы? — нахмурился Ортанс. — Это совсем не по мне.

— Вы что, не слышали, какую сумму он назвал? — в голосе Цзияня вновь прорезался ханьский акцент.

Ортанс понимал его прекрасно: выходцу из Хань, живущему на грани легальности, и без того непросто сводить концы с концами, и порой он задавался вопросом, на что его друг живет, всякий раз одергивая себя: не его дело.

У него самого дела шли неплохо, спрос, легальный и не очень, на услуги механика только возрастал, но суммы, озвученной Шершнем, он не собрал бы и за год работы.

Им с Цзиянем нужно чудо.

А еще — ему нужен этот товар, понял Ортанс, глядя, как Цзиянь в задумчивости ковыряет винт в запястье, окончательно разбалтывая и без того шаткое крепление.

— Мы согласны, — сказал он, резко разворачиваясь к Шершню. — Но дай нам время.

— Месяц, — отрезал Шершень. — Из моей большой любви к тебе, Джонни. И из интереса — что ты сделаешь потом с ними, как подлатаешь это. Работа непростая, но и постарались, чтобы привести механизмы в негодность, тоже очень хорошо. Твой дружок любит неприятности?

Ортанс промолчал, хмурясь.

— Можешь не отвечать, — продолжил Шершень. — Но пусть держится подальше от таких передряг. А через месяцок подходите сюда же, Дюк расскажет, что сделать с деньгами. Но помни: всю сумму сразу, ни центом меньше. Иначе… Согласен?

Ортанс, конечно, был согласен — условия ставил не он, и ничего иного не добился бы при всем желании.

* * *

Назад возвращались молча.

Темнота, в которой чувствовалось желание напасть и сожрать пришельцев, отступила — не иначе как работа Шершневых приспешников. Кому понравится срывать чужие сделки там, где это каралось законом? Перехвати до, убей, обдери до нитки, но как только ударили по рукам — это становилось табу.

— Джон, не следовало… — начал было Цзиянь, но Ортанс остановил его жестом.

— Этой мой выбор, друг мой. Значит, я деньги и найду. Не думайте об этом, и ради всего, постарайтесь больше ничего с собой не сотворить. Один месяц. Вы справитесь?

Цзиянь тихо улыбнулся.

— Возможно, это будет сложнее, чем я могу предположить.

Из дневника Джеймса Блюбелла

корабль «белая птица», Июль, 18** год