Миртаит из Трапезунда

Госпожа Дуйгу повернулась ко мне, слегка кивнула и вышла из гостиной. Мой друг последовал за матерью, продолжая что-то разгоряченно ей объяснять.

– Что это была за женщина? – испуганно спросила у меня Ефросинья-Ирис.

– Матушка Демира.

– Она мне не рада?

– Не бери в голову, сестра Ефросинья. Они с Демиром говорили о другом, – пришлось соврать мне.

– Ты знаешь их язык?

– Да, – подтвердил я. – Госпожа Дуйгу была удивлена, что ее сын привел гостей так рано.

– Так я могу здесь остаться? Или нет?

– Скоро узнаем.

В гостиной на столе появились холодный пирог с овощами и горячий чай. Госпожа Дуйгу присела к нам за стол и долго наблюдала за тем, как монахиня с аппетитом уплетала большой кусок щедро отрезанной ей Демиром выпечки.

– Девочка, ты хотя бы умеешь шить? – со вздохом спросила турчанка у монахини по-гречески.

– Да, госпожа, – устремила Ефросинья-Ирис свои небесно-голубые глаза в лицо матери Демира.

– Ладно, девочка, может остаться у меня на какое-то время, – скрепя сердце, согласилась мать Демира по-гречески, а затем продолжила говорить на своем родном языке. – Но я не спущу глаз ни с тебя, сын, ни с монашки. Надеюсь, что ты меня понял, ведь никаких глупостей в своем доме я не потерплю!

Госпожа Дуйгу сделала мне жест рукой, и я понял, что она хочет поговорить со мной наедине. Я немедленно последовал за турчанкой в соседнюю комнату.

– Филат, ты самый разумный человек из тех, что я знаю из христиан, – начала тараторить госпожа Дуйгу по-турецки. – Объясни мне, что все это значит?

Я не знал, что именно Демир успел поведать своей матери, поэтому коротко описал события минувшего дня и ночи.

– Демир заявил мне, что эта девчонка ему очень дорога, и, будучи главой нашей семьи, требует от меня заботиться о ней, как о своей невесте, – ошеломила меня госпожа Дуйгу своей откровенностью.

– Демир несколько очарован сестрой Ефросиньей, – осторожно ответил я, ведь мне казалось, что мой друг не настолько глуп, чтобы с ходу заявить матери о своих намерениях относительно девушки, которую едва знал. – Я не уверен, что монахиня знает о его намерениях и вообще отвечает ему взаимностью.

– Хорошо, Филат, – одобрила мои слова мать Демира. – Моему сыну нужна жена-турчанка.

– Сестра Ефросинья всего лишь отчаянно нуждается в вашей помощи, госпожа Дуйгу.

– Да, я уже сказала, что бедная девочка может у меня остаться, – подтвердила турчанка. – Я позабочусь о ней, и ни одна живая душа не узнает, что монашка находится в моем доме. Но ты, Филат, должен дать обещание. Ты поможешь мне держать Демира подальше от девушки и подумаешь над тем, как пристроить ее куда-нибудь в другое место.

– Я сделаю все, что в моих силах, – неуверенно пообещал я, осознавая, что переубедить Демира в чем-либо, если мой друг твердо решил, практически невозможно.

После завтрака госпожа Дуйгу поспешила выставить нас с Демиром из дома, несмотря на рьяные протесты своего сына, который не собирался так скоро покидать отчий дом и оставлять монахиню Ефросинью без присмотра.

Почти всю дорогу, что мы шли по городу, мой друг молчал. Я первым не выдержал и заговорил:

– Ты сумел всерьез напугать свою матушку. Такой встревоженной я никогда ее прежде не видел.

– Я сказал ей все как есть, – мрачно отозвался Демир. – Когда я увидел Ирис, то сразу понял, что она и есть та единственная, с которой я хочу прожить всю свою жизнь.

– А самой Ирис ты об этом говорил? – благоразумно поинтересовался я.

– Нет, – отвернулся от меня парень. – Рядом с ней я сам не свой и будто теряю весь свой разум, понимаешь?

– Да, – кивнул я, вспомнив об Элени, ведь в ее присутствии у меня появлялись подобные ощущения. – Такое чувство мне знакомо.

– Ирис тебе тоже нравится? – спохватился мусульманин.

– Только как друг, – попытался я успокоить своего ревнивого друга. – Ты же знаешь, что у меня есть Элени и никто другой мне не нужен.

– Слава Аллаху! Я надеялся, что Ирис не разрушит нашей с тобой дружбы.

– Я тебе не соперник, – уверил я своего друга. – Однако тебе, Демир, не приходило в голову, что ты ведешь себя так же, как господин Дамиан, и своим поведением пугаешь девушку?

– Это еще почему? Я спас Ирис и хочу ее защитить!

– Если девушка тебе небезразлична, как ты говоришь, то в первую очередь тебе следует заботиться о ее, а не о своих чувствах, и спрашивать о ее желаниях, а не слепо следовать своим.

– Я понял, Гупин. Я сделаю все для того, чтобы добиться от Ирис взаимности, – горячо пообещал мне Демир.

На этом мы расстались с моим другом. Мусульманин направился в казармы, а я – в Цитадель. Нужно сказать, что я совсем не узнавал Демира. Сколько ни пытался, я не мог припомнить ни единого случая, когда парню приходилось испытывать малейшее стеснение при общении с девушками. Намного чаще краснеть и смущаться приходилось мне. Таким нерешительным и молчаливым я наблюдал Демира впервые. Мысленно я пожелал ему удачи с Ирис, но что-то подсказывало мне, что завоевать девушку, являющуюся к тому же христианской монахиней, моему другу будет нелегко.