Миры Брэма Стокера. Дракула. Свободные продолжения.

На нижнем этаже, в «отделении для здоровых» (от приюта в Себеше это место отличалось лишь размерами: в бескрайнем море железных кроваток здесь было больше тысячи детей), медсёстры флегматично перемещались по залу, всовывая подопечным стеклянные бутылочки с жидкостью, по виду похожей на молочную смесь. Когда ребёнок принимался шумно сосать, ему делали укол. После этого сестра вытирала шприц тряпкой, заткнутой за пояс, заново наполняла его из большого флакона на подносе и делала инъекцию следующему ребёнку.

— Матерь Божья, — потрясённо прошептал доктор Эймсли, — у вас что, нет одноразовых шприцев?

Фортуна развёл руками:

— Капиталистическая роскошь.

Лицо Эймсли так побагровело, что я испугался, как бы у него не полопались сосуды.

— Неужели тут, чёрт побери, про автоклав не слышали?

Пожав плечами, Фортуна обратился к стоявшей поблизости медсестре. Та что-то буркнула и вернулась к своему занятию.

— Она говорить, автоклав неисправный. Поломаться. Его отправить в Министерство здравоохранения, чтобы починить, — перевёл наш сопровождающий.

— Давно? — рявкнул Эймсли.

Раду Фортуна переадресовал вопрос суровой медсестре — женщина ответила, не поворачивая головы.

— Четыре года пройти, — сказал Фортуна. — Она говорить, четыре года пройти до того, как его отправлять на ремонт год назад.

Доктор Эймсли подошёл к мальчику шести-семи лет, который лежал в кроватке и сосал бутылочку. Смесь напоминала грязно-серую воду.

— А что им колют, витамины? — осведомился доктор.

— О нет, — с готовностью отозвался Фортуна. — Это кровь.

Эймсли остолбенел, затем медленно повернулся:

— Кровь?

— Да-да, взрослая кровь. Чтобы укреплять здоровье деток. Министерство это одобрять. Они говорить: это очень… как вы такое называете… передовая медицина.

Доктор Эймсли размашисто шагнул к медсестре, потом к Фортуне и, наконец, встал рядом со мной, словно опасался прибить кого-то из этих двоих, окажись они слишком близко.

— Иисусе Христе, «взрослая кровь», Палмер! Эта теория канула в прошлое вместе с газовыми рожками и гетрами. Господи, разве они не понимают… — Он вдруг рывком повернулся к нашему гиду. — Фортуна, где они берут эту… кровь взрослых?

— Её даровать… нет, неправильное слово. Не даровать, покупать. В больших городах люди, которые совсем не иметь денег, продавать свою кровь для деток. Пятнадцать лей за один раз.

Доктор Эймсли издал какие-то булькающие звуки, которые затем перешли в сдавленное хихиканье. Он прикрыл глаза рукой, шатаясь, отступил назад и прислонился к передвижному столику, заставленному флаконами с темной жидкостью.

— Платные доноры… — забормотал он себе под нос. — Бездомные, наркоманы, проститутки… И эту кровь вводят младенцам… в государственных приютах… нестерильными многоразовыми шприцами! — Эймсли захихикал громче, согнулся пополам, опустился на грязные полотенца. Продолжая прикрывать глаза ладонью, он давился смехом. — Сколько… — пробулькал он, обращаясь к Фортуне. Закашлялся, попытался снова: — Сколько детей, по оценкам этого Патраску, инфицированы СПИДом?

Фортуна наморщил лоб:

— Кажется, из двух тысяч, которые он проверять сначала, заражённых быть семьдесят. Потом выявить больше.

Из-под козырька ладони донёсся голос доктора Эймсли:

— Почти пять процентов. А сколько всего… детей в приютах?

Румын пожал плечами:

— Министерство здравоохранения считать, около двести тысяч… Я думаю, примерно полмиллион. Может, и больше.

Доктор Эймсли ничего не ответил. Опустив голову, он хихикал всё громче, всё истеричнее, и вскоре я понял, что он не смеётся, а рыдает.

Мы сели в поезд и в угасающем свете дня отправились на север, в сторону Сигишоары. По пути Фортуна запланировал остановку в каком-то городишке.

— Мистер Палмер, вам понравиться Копша-Микэ, — пообещал он. — Мы ехать туда специально ради вас.

Не отрывая глаз от разрушенных деревень, проплывавших за окном, я спросил:

— Ещё приюты?

— Нет-нет. Точнее, да, приют там есть, но мы туда не ходить. Копша-Микэ — маленький город… шесть тысяч человек. Но это причина, по которой вы посещать нашу страну, понимаете?

Я всё же посмотрел на него:

— Промышленность?

Фортуна засмеялся:

— О да… Копша-Микэ — сильно промышленный город, как многие наши города. К тому же это очень близко от Сигишоары, где рождаться Тёмный Советник товарища Чаушеску…

Мне приходилось бывать в Сигишоаре.

— Тёмный Советник? — переспросил я. — Что за чушь вы несёте! Хотите сказать, советником Чаушеску был Влад Цепеш?

Сигишоара — прекрасно сохранившийся средневековый город, где даже редкие автомобили на узких мощёных улочках выглядят анахронизмом. Окрестные холмы пестрят полуразваленными башнями и укреплениями, куда более живописными, чем полдюжины не пострадавших от времени трансильванских замков, которые впечатлительным туристам с твёрдой валютой в карманах выдают за резиденцию Дракулы. Однако в старом доме на Музейной площади Влад Дракула действительно жил с 1431 по 1435 год. В мой прошлый приезд, десять лет назад, на верхнем этаже был ресторан, а в подвале — винный погреб.