Миры Филипа Фармера (том 17)

Через три дня они уже были в Бамму, столице королевства Блодландия. Бамму находился в том же месте, где на Земле-1 был Лондон. Название ему дали переселенцы с Нового Крита, назвавшие когда-то кельтскую деревеньку «Баб Му» — «врата реки». Город был, впрочем, поменьше своего аналога с Земли-1 — три четверти миллиона человек, — а архитектура напомнила Двум Соколам двенадцатый век. Многие общественные и правительственные здания выглядели здесь чужими; их очертания отдаленно напоминали ближневосточный стиль архитектуры. Семитское влияние новокритян было очень сильным. Многие улицы назывались новокритскими словами. Здешний парламент — витенаэмот — представлял собой смесь северных и восточных традиций. Даже короля здесь называли шоф, искаженным критским словом шофет — правитель.

Жизнь в Бамму для Двух Соколов началась с допросов. Конечно, они очень отличались от допросов в Хотинохсоних: блодландцы прекрасно понимали ценность чужака. Через неделю после того, как под руководством Двух Соколов началась постройка авиационного завода, он получил низшее дворянское звание с присвоением титула «ателинг Фенхопа». Вместе с титулом ему было даровано поместье в пятнадцать крестьянских дворов и замок на севере страны, у границы с Норландом (Шотландией). В Бамму у него был городской дом с множеством рабов и слуг.

Два Сокола осведомился у Ильмики о судьбе прежних владельцев поместья.

— Хускарл Фенхоп был еретиком, — ответила девушка. — Его повесили тридцать лет назад — не за ересь, конечно, а за убийство раба. Не будь он еретиком, отделался бы тюрьмой и вирой. Дети его уехали в Дравидию, а собственность перешла короне.

— Так что теперь я дворянин, — заметил Два Сокола. — Имею ли я теперь право жениться на даме голубых кровей?

Ильмика побагровела.

—О нет! Титул дан вам только на время жизни и не наследуется. После вашей смерти поместье вновь вернется к короне. Ваши дети будут низкорожденными. Вы никогда не сможете жениться на женщине из дворянской семьи.

— Так моя кровь, значит, недостаточно хороша для вас? — съехидничал он. — И мои дети пойдут просить милостыню? Из замка в шалаш, или как там это у вас?

Ильмика возмутилась:

— Иначе и быть не может! Чистота древних блодландских родов будет запятнана! Наши дети будут бастардами! Разве вам недостаточно того, что вы стали дворянином, несмотря на...

— Ну давайте, Ильмика Торсстейн! Говорите! Несмотря на то что я краснокожий чужестранец — у вас это не хватило смелости сказать?

Он процедил пару слов древнегерманского происхождения и вышел, едва не отвесив ей пощечину. Едва. Гнев его был вызван не просто тем, что его назвали метисом; корни этого гнева уходили гораздо глубже. Он надеялся — пусть почти безнадежно, — что Ильмика станет его женой. Проклятье! Он любил эту лицемерную, надменную, холодную, безграмотную патрицианку с ледяным сердцем и кучей предрассудков! Будь она трижды проклята! Настало время сделать то, что давно уже пора было сделать: выбросить эту девушку из головы.

Но в то же время именно она превозносила до небес его доблесть и отвагу перед шофом и витенаэмотом. Она предложила одарить его дворянством.

«Впрочем, она сделала бы то же самое для любого, кто дважды спас ее от армейского борделя», — подумал он. Ее благодарность велика... но не чрезмерна. И она не любит его.

Два Сокола погрузился в работу. Самолетостроение теперь занимало все его время. Он работал день и ночь. Он не только руководил строительством авиазавода и вел курсы пилотов Блодланд шофлиш люфтвэпон. — блодландских военно-воздушных сил, но также создал карабин для пехоты и ввел танк. Он даже попытался убедить санитаров и врачей в необходимости поддерживать в лазаретах чистоту и обрабатывать раны, но после короткой и жаркой борьбы был вынужден сдаться. Этот мир еще не обрел своего Пастера и не был готов признать Двух Соколов таковым. А пока солдаты и больные будут по-прежнему умирать от заражения крови, тифа и оспы, а женщины — от родильной горячки. Проклиная косность и предрассудки, Два Сокола сосредоточился на создании действенных инструментов для уничтожения людей.

Через месяц после прибытия Двух Соколов в Бамму перкунишане вторглись на остров. Соединенный флот Перкуниши и Нового Крита разбил военно-морской флот Блодландии в Нарве-Лагу. Защитники заставляли врага платить двумя судами за одно потопленное, но, потеряв две трети своих сил, включая последние два дредноута, вынуждены были отступить. Одновременно два флота цеппелинов столкнулись друг с другом в воздухе. Оба понесли громадные потери — по сорок дирижаблей с каждой стороны.

Природа, казалось, сговорилась с захватчиками. В день вторжения стояла ясная, безветренная погода, пролив был гладок как стекло. Благоприятная погода держалась пять дней, и к концу этого времени враг захватил на английском берегу плацдарм пяти миль в поперечнике, положив ради этого двадцать тысяч человек.

Армия Нового Крита высадилась на южном берегу Ирландии и быстро захватила контроль над широкой прибрежной полосой, несмотря на потери.