Миры Филипа Фармера. Том 18. Одиссея Грина. Долгая тропа войны. Небесные киты Измаила

— Да, вначале их должно было быть намного больше, чем сейчас, достаточно, чтобы степь выглядела чистой и хорошо ухоженной, трава была подстриженной, леса не выходили за отведенные пределы, и так далее. Но когда больше не осталось подготовленного персонала, способного поддерживать острова на ходу, они принялись один за другим останавливаться, и теперь их осталось, наверное, всего несколько сотен. Хотя, может быть, и больше, не знаю. В любом случае всякий раз, когда один из островов по той или иной причине останавливался и выходил из строя, его вскоре уничтожал один из оставшихся островов.

— Уничтожал?

— Да. Совершенно очевидно, что острова не только подстригают траву, они еще устраняют с равнины ненужные препятствия. А мертвый остров является как раз таким препятствием.

— Не знаю, отец, может быть, я еще пойму тебя, — тихо сказал Гризкветр. — Наверное, я глупый.

— Вовсе нет. Всему свое время, ты научишься. Так или иначе, я должен был понять, что они действительно существуют, когда услышал от матросов все эти истории. Помнишь, один из них рассказывал о большой дыре, проделанной метеоритом? И как эта дыра загадочно исчезла, когда они возвращались обратно? И еще была история про разбившиеся парусники, которые исчезают бесследно, до последнего гвоздя и до последней косточки погибших. И история про Самдру, портного, который стал матросом — как он побывал в металлических залах внутри острова. Большой белый глаз, через который он смотрел, что происходит на поверхности острова. И другие чудеса. В них нет ничего волшебного, хотя легенды и называют это чудесами. Любой землянин сразу узнает телевизор, радар, циферблат, аппаратуру наблюдения.

— Расскажи мне об этом побольше.

— Расскажу, когда мы переберемся через эту стену.

Грин остановился перед каменной стеной, достигающей в высоту сорока футов. Эта мрачная корона окружала всю вершину холма.

— Сюда будет нелегко залезть, вон там известковый раствор, скрепляющий камни, раскрошился, и вьющиеся растения взобрались до самого верха стены. Держись следом за мной. Я точно помню путь, по которому взбирался в прошлый раз.

Грин подпрыгнул, ухватился за толстую лозу и подтянулся до выступа в стене. Гризкветр, ни минуты не колеблясь, полез следом.

Тяжело дыша, они взобрались на вершину стены, где немного отдохнули и стерли кровь с израненных пальцев. Единственным путешественником, который казался совершенно безмятежным, была кошка. Грин молча указал на двадцатифутовую статую Богини — Рыбы, которая стояла спиной к ним и протягивала ко входу в пещеру амулет в виде ракеты.

В первый раз на лице Гризкветра появилось выражение испуга. Подобно всем своим сверстникам, он испытывал жуткий страх перед сверхъестественным. Это место, так надежно огражденное, выглядящее таким древним, обладающее всеми признаками табу, напоминающее ужасные истории о демонах и разгневанных богах, действовало на мальчика угнетающее. Только совершенно очевидное презрение отца к любым демонам, могущим вырваться наружу, удерживало Гризкветра от того, чтобы развернуться и спуститься обратно.

— Могу поспорить, что Миран не последовал за мной сюда, а остался внизу. С его пузом ему ни за что не удалось бы взобраться на стену; он свалился бы вниз, как большой толстый клоп, и от него осталось бы мокрое место. Представляешь, какой ужас! Так или иначе, но он следил за мной не до конца. Одного того факта, что я вошел в место, которое объявлено табу, вполне достаточно, чтобы вынести мне приговор. Надо было перерезать торговцу горло, когда Арма сказала, что он за мной следил. Но я не смог этого сделать без доказательств, и даже бы если они были, я, пожалуй, слишком цивилизован для хладнокровного убийства.

— Ты должен был сказать о своих чувствах мне, — сказал Гризкветр. — Я бы вогнал кинжал под его жирные ребра.

— Несомненно. И твоя мать сделала бы то же самое. Ладно, давай спускаться.

Грин подал пример, перекинув ногу через край стены и начав спускаться, соблюдая особую осторожность. Спуск был еще хуже подъема, но он не стал зря беспокоить мальчика. К тому времени он обнаружил, что уже находится внизу.

Но даже при этом, добравшись до низа, Грин подумал, что парнишку трясет не хуже, чем его самого. Сорок футов — это долгий, очень долгий путь, особенно если вы смотрите вниз с верхушки стены, и особенно — в лунном свете.

— Я проделываю этот путь во второй раз, но не думаю, что меня хватит на третий, — сказал Грин.

— Но нам же надо будет выбраться отсюда, разве не так?

— Ну конечно, мы отсюда выйдем, но я надеюсь, нам больше не придется для этого взбираться на такую высоту, — с загадочным видом ответил Грин.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, я надеюсь, что эти камни рухнут на землю. На самом деле это неизбежно произойдет, если мы сделаем то, что собирались.

Алан взял сбитого с толку мальчика за руку и повел мимо холодной безмолвной статуи ко входу в пещеру.

— Мы могли бы воспользоваться светом, — сказал Грин, — но факел слишком трудно перенести через стену, а до комнаты, в которой загорается свет, мы доберемся и на ощупь.