Миры Осма. Безмятежность теней

Здание городской ратуши стояло в центре площади, а со всех сторон его окружали торговые лавки. На саму площадь, уже в такую рань, в ярмарочный день набивалось немало сельчан, желающих продать овощи, фрукты, зерно, мясо и много чего ещё. Компанию им составляли бродячие музыканты и актёры, веселящие толпу за брошенные в них монеты. В день суда, с рассветом здесь полно желающих поглазеть на казнь, и палач становится самой популярной персоной после смертников. День был не ярмарочный и не судный, а потому площадь, не считая нескольких десятков работяг, оставалась пуста. Позже сюда потянутся слуги за покупками для своих хозяев и праздные горожане за новостями. Чем теплее будут дни, тем больше соберётся здесь народу. Но так рано в обычный день даже постоянные торговцы не спешили открывать свои лавки, и Вили сосредоточил всё внимание на своей весёлой персоне. Общаясь с Аском, обращался ко всем, постоянно шутил и явно наслаждался собственным представлением.

Наконец на площадь стали подходить первые наниматели, а работяги обступили большой помост. С него обычно выступали чиновники, объявлялись новости вестником или приговор преступникам. Здесь же было место казней и кровавые, и не только, разводы на деревянном настиле напоминали горожанам о тех «забавах». В столь ранний час на помост по очереди поднимались горожане, желающие нанять себе временных работников. Вили с Аском прервали беседу, дабы сосредоточиться на работодателях. Точнее Здоровяк вынужден был заткнуться, чтобы не упустить подработку. Нуждающиеся в помощниках рицане выкрикивали кто им нужен, какова оплата и работа. Согласные поднимали правую руку вверх, а наниматель с высоты помоста выбирал тех, кто ему подходит. Зимой, да и ранней весной, подработок было немного и часто на любое предложение над толпой взмывал всеобщий строй согласных рук. И тут уж на кого укажет хозяин, ведь выбор у него большой.

Аску не везло, хотя юноша всё ещё выглядел получше многих в этой толпе жаждущих подзаработать нищебродов. В последнее время наниматели часто не замечали селянина и предложения проходили мимо. «Проклятье, — полагал он сам, —не иначе». Вот и сегодня указующие персты благодетелей тыкали в кого угодно, только не в него. Совсем скоро их осталось не более полутора десятков, тех, кому работы не досталось. Они постояли ещё немного, в надежде на припозднившегося хозяина. В ратушу потянулась прислуга. Двое дюжих стражников с копьями, как каменные столбы, несмотря на всё ещё по-зимнему холодный рассвет, стали по обе стороны больших, крепких дверей. Солнце осветило башни ратуши и, не дожидаясь строгого окрика из окон, оставшиеся не у дел работяги разбрелись кто куда. С печальным удивлением Аск и Вили обнаружили, что остались сегодня без работы.

— Эх, дружище, не в первый и не в последний, — широко улыбаясь и хлопая Аска по плечу, прогремел Вили. — Зато сегодня мы можем спокойно посидеть в таверне за кружкой эля и весело поболтать.

И, заметив, что Аска вместо улыбки перекосило, добавил:

— На счёт монет не беспокойся, я плачу сегодня и голодным ты не останешься.

— Вот это здорово! —даже изобразил подобие улыбки и дружески хлопнул Вили по плечу в ответ Аск. — Если говорить на чистоту, с монетой у меня в последнее время отношения разладились, —подтвердило его слова голодное урчание больного живота.

— Кому ты это говоришь! Я, в отличие от тебя, здесь уже второй год и порой почти был на грани. Но вот что я понял — никогда не оставляй надежду на лучшее и всё образуется, — глубокомысленно сказал здоровяк.

И тут, несмотря на весёлый тон и улыбку на лице Вили, Аск, заглянувший в его на миг ставшие печальными светло-голубые глаза, вдруг понял, что весёлый простак — это лишь маска, а под ней скрывается совсем уж непростой и очень скрытный человек.

Таверна у южной стены

Таверна у южной стены

Риц. Агрия. День первый

Товарищи не спеша, как люди у которых на сегодня нет никаких забот, направились в сторону таверны. Та располагалась у южной стены, в бедняцком районе, и представляла собой довольно большое строение в два этажа. На первом стояло множество столов. за которыми, обычно к вечеру, было полно желающих поесть или просто выпить бодрящих и веселящих напитков. На втором этаже находились комнаты для постояльцев. Над входом имелась резная, с витиеватыми узорами вывеска «Монета». Место это предназначалось для работяг и слуг, а уважаемые горожане сюда не хаживали. В столь ранний час здесь почти никого не было и, к усевшимся за израненный прежними посетителями стол, сразу же подошла одна из дочерей владельца. Звали её Эмма и была она такой же рыжей, как и её вздорная мамаша, и ещё семеро братьев и сестёр. Все они трудились в этом же заведении. Кто-то кухарил, кто-то смотрел за чистотой и порядком. Отец принимала оплату, мать занималась комнатами наверху, а Эмма обычно разносила за столы заказы. Помимо рыжих волос и веснушек она была такой же безразмерной, как вся её родня. Почему бы и