Миры Пола Андерсона. Том 10

Дома же они веселились всласть, каждый вечер закатывая пиры в королевских палатах, где столы ломились от жареного мяса и рога никогда не пустели, где скальды складывали висы, путники рассказывали о своих странствиях и Хрольф Жердинка никого ни в чем не ограничивал. Здесь воины ежедневно упражнялись во владении оружием и были обязаны ухаживать за ним; но, кроме того, устраивались там охоты и рыбные ловли, соколиные забавы, состязания по борьбе, бегу, скачкам на лошадях и гребле на челнах, бои жеребцов, соревнования в мастерстве закидывания невода, игры в бабки, долгие ленивые беседы, были и болтовня да пересуды с бондами, грандиозные планы, дневной сон, — а рядом раскинулась Лейдра, где у каждого воина было по крайней мере по одной возлюбленной и где многие попадали в те самые прочные на свете силки, что сплетены ручонками малых детей. Нечего больше сказать об этих семи мирных годах, разве что одного — Дания никогда не забудет их. В конце последнего года конунг Хьёрвард и его жена Скульд послали своих людей к конунгу Хрольфу с известием, что скоро приедут в Лейдру праздновать Йоль и привезут с собой всю подать, что успели ему задолжать. И ответил посланцам конунг Хрольф:

— Идите и передайте, что я буду рад видеть их и что они будут желанными гостями в моем доме.

2

В самой середине зимы, когда дни становятся похожи на проблески света в бесконечной ночи, наступает неделя встреч на праздничных пирах, преисполненных веселья и любви. Но нигде не праздновали Йоль с такой искренней радостью, как в палатах конунга Хрольфа.

Так было и в канун того Йоля: ярко сверкало пламя костров, полные кубки и рога со звоном сталкивались над пиршественным столом, везде гремел смех, слышались громкие песни и болтовня, так что от этого шума и гама сотрясались стены. Одетый в кафтан, украшенный красной и синей вышивкой и отороченный собольим мехом, в полотняные штаны и с тяжелыми золотыми украшениями на запястьях, шее и челе, — верховный конунг Дании во всем своем величии восседал на троне перед собравшимися. У его ног возлежал пес Грам, кречет Хайбрикс сидел на его плече, а поблизости собрались соратники по битвам и походам, среди которых были лучшие мужи его державы со своими возлюбленными. Счастливая улыбка играла на губах Хрольфа, оттого, что все вокруг счастливы. Внезапно тень заботы пробежала по лицу конунга, и он обратился к Бьярки:

— Почему Скульд и Хьёрварда нет среди нас? Не попали ли они в кораблекрушение?

— Вряд ли, мой господин, особенно в таком коротком плавании и при такой прекрасной погоде, — ответил норвежец. — Похоже, по какой-то причине они не стали сегодня продолжать путь, пристав на ночь к берегу у западной оконечности Зеландии, и уже завтра войдут на веслах в Роскильдскую гавань.

— Если только Скульд не потерпела неудачу в одном из тех предприятий, что она вечно затевает и которые требуют постоянного присмотра, — проворчал Свипдаг. Он всегда недолюбливал сестру конунга за ее ведьмовские дела.

— Ну, это было бы слишком печально, — откликнулся Бьярки, разом осушив серебряный кубок с пивом, смахнул пену с усов и крикнул, чтоб налили еще.

Вёгг побежал выполнять его поручение. Мальчишка из Упсалы превратился в молодого мужчину. Стоит ли говорить, что он по-прежнему был невысок, худ, почти безбород, а его волосы были всегда спутаны, хотя он постоянно с яростью расчесывал их гребнем. Дружинники Хрольфа уже не пытались сделать из него воина. Для рукопашного боя он был слишком слаб, медлителен и трусоват, поэтому получал множество синяков и кровоподтеков, а несколько раз, случалось, и переломы. Воины, однако, относились к нему по-доброму — не потому ли, что он всегда смотрел на них своими блеклыми глазами с таким бесконечным благоговейным трепетом — так что просто не могли быть к нему суровы и постоянно следили, чтобы их юный друг был сыт и хорошо одет. А Вёгг в благодарность старательно выполнял разные мелкие поручения и, не задумываясь, брался за любую работу. Предметом его особой гордости была должность виночерпия у конунга и его двенадцати главных вождей.

— Спасибо тебе, — сказал Бьярки, глядя на Вёгга сквозь едкий теплый дым, пахнущий можжевельником, и добавил: — Почему ты носишься, мокрый от пота, как только что пойманная пикша? Садись, выпей чего-нибудь, пусть женщины прислуживают нам за столом.

— Э-э… я почитаю за честь стоять у тебя за спиной, — промямлил Вёгг и, по-птичьи вскинув голову, снова оглядел ряды гостей. — Нужен ли я кому-нибудь еще, мои господа?

— Эй! Наполни-ка вот это, — сказал Хьялти и подал ему рог зубра, оправленный в золото. И, когда Вёгг побежал выполнять поручение, смешно перебирая ножками, Хьялти заметил хохоча: — Сдается мне, что ему пора бы влюбиться. С тех пор как это случилось со мной, у меня все идет прекрасно.

— Да, девчонка у тебя красавица, — сказал конунг. — Почему ты не привел ее сегодня вечером?