Миры Уильяма Моррисона. Том 4

Если бы дело было только в Джарвисе, Томас, возможно, и остановился бы. Но у Джарвиса, как он знал, были прихлебатели, которых тот переманил на свою сторону, и они могли находиться где-то неподалеку. Сейчас Томас не был готов рискнуть жизнью. По крайней мере, пока он не увидит Уонну, которая скоро будет его ждать.

Он перешел на быстрый, уверенный шаг. Птица над головой стала черной точкой в небе, от нее доносился лишь тихий гул. Затем, когда даже гул стих, точка исчезла.

Ни Томас, ни те, кого он знал, не видели эту птицу вплоть до последней недели. А теперь, за последние пару дней, она трижды попалась им на глаза. Томас с тревогой подумал о том, какие у нее намерения, а затем выкинул эту мысль из головы. Томас подошел к солнечному жилищу, где в роскоши и одиночестве жил старый Ларкин. Томасу нужно было ему кое-что сказать.

Солнечное жилище являлось удивительным строением, притягивающим взгляд множеством ярких красок даже с большого расстояния. Оно имело форму купола, и Томас прикинул, что в диаметре строение достигало пятидесяти шагов. Точно он не знал, потому что ни разу не заходил внутрь. В любом случае, для одного человека это был огромный дом.

Но, разумеется, Ларкин жил тут не совсем один. У него было Сокровище, требующее очень много места.

Когда Томас подошел к строению поближе, оно потеряло часть великолепия и стало светло-серым куполом из гладкого материала, про который говорилось, что он был теплым наощупь. Томас верил этим слухам, потому что однажды прикоснулся к стене дома. Но над остальными байками он посмеивался. Кто-то даже рассказывал, что, хотя снаружи нельзя было заглянуть внутрь дома, изнутри все было прекрасно видно.

Однако, неверие Томаса испытало мощное потрясение, когда он оказался в паре метров от входа. Поскольку Ларкин, — белобородый старик, — неожиданно появился в дверном проеме, словно он все это время наблюдал за приближением Томаса.

— Не подходи! — решительно крикнул старик.

— Я пришел с добрыми намерениями, Ларкин, — ответил Томас. — Хочу предупредить тебя.

— Мне не нужны никакие предупреждения! — Старик, казалось, трясся от ярости. — Мне уже порядком надоело отгонять тех, кто хочет украсть Сокровище. И я не верю, что ты не желаешь мне зла.

Вообще-то, Томас не верил в существование Сокровища. Старик был безумным и просто все выдумал. Одновременно с этим, Томас ощущал неуверенность, и если Сокровище все же существовало, ему бы хотелось взглянуть на него.

Возможно, Ларкин понял, что Томаса охватили противоречия.

— Уходи, — приказал он, — пока я не поджарил тебя, как остальных. И не пытайся использовать то, что у тебя в руке.

— Я не собираюсь тебя убивать, Ларкин. Но я не боюсь тебя.

Старик мрачно усмехнулся. Его разум несколько затуманен, подумал Томас, но возраст еще не до конца взял свое.

— Прошло десять лет с тех пор, как я убил последнего человека, пытавшегося ограбить меня. Секунду он еще был тут, а в следующую — уже исчез. Многие это видели, и с тех пор они держатся отсюда подальше. Спроси их, способен я тебя убить или нет.

— Их слова ничего не стоят. Они так же стары, как и ты, а, может, и еще старше.

— Тут ты ошибаешься. Они стары, но не так, как я. Они родились намного позже Желтой Пыли. Когда она обрушилась на нас, я был еще ребенком, а мир наполняло огромное множество людей. Большинство из них умерло, но я выжил. Мне более сотни лет, и я все еще силен, потому что ученые тех времен давали мне витамины, о которых ты даже не слышал. Я помню…

Ларкин продолжал говорить с болтливостью, присущей старикам. Томас мало что понимал, а то немногое, что ему все-таки удалось разобрать, он посчитал вздором. Например, Ларкин заявил, что в те дни никто не знал, как правильно пользоваться метательными ножами. Но в молодости Томаса воины убивали с расстояния сто пятьдесят шагов. Теперь потолком стало двадцать.

— Джарвис может убить с двадцати пяти, — задумчиво сказал Томас, — если найдет не такую осторожную жертву, как я. Скажи, а в те дни люди были гигантами, чтобы убивать со ста пятидесяти шагов? Или они просто обладали специальными навыками?

— У них было мастерство, особенное мастерство. Они не швыряли оружие. Они использовали его по-другому, целились и нажимали на курок. Даже если бы я рассказал тебе о пулях, ты бы все равно не смог их сделать. — Томас только пожал плечами. — Ты думаешь, я выжил из ума? Вы все дураки, вот вы кто. Хорошо обработанный камень гораздо лучше метательного ножа. Но ты так ограничен традициями, что предпочтешь сделать ставку на то, что тебе привычно, и погибнуть, вместо того чтобы использовать несколько камней и выжить. Более того, если бы хоть у кого-нибудь из вас были мозги, вы бы снова изобрели лук и стрелы.

Последние слова Ларкина вроде бы имели смысл, но понять их было сложно, поэтому Томас выкинул их из головы. В конце концов, по самой природе метательного ножа было ясно, что его надо кидать. Гладкий, с удобной рукояткой, он будто сам просил, чтобы его кинули. И нечего попусту тратить слова, споря об очевидном.