Миры Урсулы ле Гуин. Том 12

— Я не одобряю использование электроконвульсивной терапии как основной процедуры лечения. Я бы не рекомендовала ее использование для моих пациентов, кроме, возможно, особых случаев старческой меланхолии. Я занимаюсь психоскопией потому, что это созидательный, а не разрушительный метод.

Это правда, но я никогда раньше не говорила и не думала об этом сознательно.

— А что вы порекомендуете для меня?

Я объяснила, что, когда я поставлю окончательный диагноз, мои рекомендации еще должны быть одобрены заведующей отделением и ее помощником. Но до сих пор ничего в истории Ф.С. или его личности не дает права на применение ЭКТ, хотя обследование еще не закончено.

— Так давайте продлим обследование как можно больше, — сказал Ф.С., шаркая ногами и сутулясь.

— Зачем? Вам что, это нравится?

— Нет. Но мне нравитесь вы. И мне хотелось бы оттянуть неизбежный конец.

— Почему вы постоянно твердите, что он неизбежен, Флорес? Неужели вы не понимаете, что ваши мысли по этому поводу просто-напросто иррациональны?

— Роза, — ответил он, впервые назвав меня по имени, — Роза, о настоящем зле нельзя рассуждать здраво. Существуют грани, неразличимые для человеческого разума. Конечно, я рассуждаю иррационально, если поставлен лицом к лицу перед надвигающимся разрушением моей памяти — меня самого. Но я рассуждаю правильно. Знаете, они просто не выпустят меня отсюда не… — Он надолго замолчал, но в конце концов закончил: — Неизмененным.

— Один психотичный эпизод…

— У меня не было психотичного эпизода. Вы должны были уже это понять.

— Так почему же вас прислали сюда?

— У меня есть несколько коллег, считающих себя соперниками, конкурентами. Думаю, они информировали ТРТУ, что я — либерал, ведущий подрывную деятельность.

— А доказательства у них есть?

— Доказательства? — К этому моменту мы уже пришли в комнату скопирования. Ф.С. на мгновение закрыл лицо руками и смущенно засмеялся. — Доказательства? Ну, однажды на собрании своего отделения я долго беседовал с одним гостем — иностранцем, работающим, как и я, дизайнером. И у меня есть друзья, вы знаете, — непродуктивные люди, богема. А этим летом я доказал начальнику отделения, что разработанный им и одобренный правительством дизайн оборудования не будет рациональным. Очень глупо. Может, я здесь именно поэтому — из-за слабоумия. И я много читал. Прочел книгу профессора Арки.

— Но все это неважно, вы думаете позитивно, любите свою страну, вы лояльны в конце концов!

— Не знаю, — задумчиво протянул Ф.С. — Мне нравится идея демократии, надежды, да, это я люблю. Даже жить без этого не могу. Но страна? Вы имеете в виду нечто на карте, линии? Все, что внутри этих линий, — хорошо, а все, что вне их, — не имеет значения? Как может взрослый человек любить такую по-детски наивную идею?

— Но вы ведь не предадите нацию внешнему врагу.

— Ну, — ответил он, — если встанет вопрос выбора между нацией и человечеством или между нацией и другом, могу и предать. Если вы называете это предательством. Я называю это моралью.

Он действительно либерал. Именно о таком случае рассказывала док. Катрин в воскресенье.

Классический случай психопатии: отсутствие нормальной лояльности. Он довольно равнодушно произнес — «могу и предать».

Нет. Неправда. Он сказал это с трудом, с болью. А я была настолько шокирована, что ничего не чувствовала, кроме пустоты и холода.

Как я могу лечить подобный тип психоза — политический психоз? Я дважды перечитала книгу Де Кама и думаю, что теперь понимаю ее, но между политическим и психологическим все еще остается пробел. Книги рассказали мне, как надо думать, но не объяснили, как действовать позитивно. Теперь я знаю, что Ф.С. должен думать и чувствовать, понимаю разницу между должным и теперешним состоянием его разума, но не знаю, как научить его думать позитивно. Де Кам говорит, что неприятие — это негативное состояние, которое необходимо заполнить позитивными идеями и эмоциями, но для Ф.С. такой способ не подходит. Дело не в нем. Зато у Де Кама есть явный пробел между психологическим и политическим — сфера применения его идеи. А если идеи Де Кама неверны, то как можно их применить?

Мне очень нужен совет, но я не могу получить его у док. Нэйдс.

«Вы найдете здесь все, что вам надо», — сказала она, давая мне дело Соде. И если я скажу, что мне это не удалось, то тем самым продемонстрирую свою беспомощность и несостоятельность, и Нэйдс заберет у меня этого пациента. К тому же я думаю, что дело Соде дано мне для того, чтобы проверить меня. Но мне нужен опыт, я учусь, и, кроме того, пациент мне доверяет и свободно делится со мной своими мыслями. Он ведет себя раскованно, ибо знает, что я все сохраню в тайне. А потому я не могу никому показывать дневник и обсуждать проблемы с кем-либо, пока Соде не вылечится. И конфиденциальность больше не потребуется.

Но я не знаю, когда это случится. Возможно, тайну придется хранить всегда.

Мне нужно научить Ф.С. подстраивать поведение под реальную ситуацию, иначе его пошлют на ЭКТ, когда в ноябре состоится пересмотр дел на заседании комиссии. Соде прав во всем.