Миша и осень на ферме

– Каждому из вас еще до этой встречи я сообщил, зачем я вас зову, – сказал Малинин. – И судя по тому, что каждый из вас сейчас тут, чему я очень рад, вы оба согласились со мной, что пора наладить отношения. Чтобы города прекратили друг с другом конфликтовать, должны сначала прекратить конфликтовать главы этих городов. То есть вы, – Миша развел руками, указав на мэров. – Сегодня на этой кухне мы с вами можем повлиять на жизни множества людей: и тех, кто живет в ваших городах сейчас, и тех, кто будет жить здесь потом. Мне рассказывали, как по-доброму жители Восточного и Западного относились друг к другу прежде. Предполагаю, что были отношения с соседом, от которого не ждешь плевка в спину, на которого можно положиться, которому можно довериться. Даже не с соседом, а может, даже с другом, – он притих на мгновение, рассматривая их реакцию. На их лицах читалось некое сожаление. Миша предполагал, что сожалели они не только об утраченных добрососедских отношениях между городами, но и о своей утерянной дружбе тоже. – И, – продолжил фермер, – чтобы эти отношения восстановить, я предлагаю вам поговорить. Высказать друг другу все, что вы хотели высказать, но не сказали раньше. Кто начнет?

Как и ожидал Малинин, оба молчали. Неловко переглядываясь между собой, смотря на еду, а иногда на Мишу.

– Ладно, – поставил Миша локти на стол. – Я начну. Знаете, что я думаю? Я вам завидую. Да, – сказал он, когда прочитал удивление на их лицах. – Завидую. Я бы хотел, чтобы вот так, как вы сейчас друг перед другом сидите, передо мной, с той стороны стола, тоже сидел близкий мне человек. Я упустил ее. А вернуть не могу. Она ушла, наверное, безвозвратно, – сказал Миша будто не только им, но и себе. – И даже пообщаться с ней не могу, потому что она оборвала все контакты, когда ушла. Телефон всегда выключен, учетные записи в соцсетях удалены, а у нее дома теперь живут другие люди. Как будто ее никогда и не было, – Миша закусил губу. Он не собирался обо всем этом сейчас говорить, но, кажется, ему тоже нужно было выговориться. Ком подступил к его горлу. – А вы двое вот, – улыбнулся он грустно, ощущая, как начинают слезиться глаза, – сидите прямо друг напротив друга и даже ничего сказать не хотите человеку, которого лучшим другом считали. Разве вы не понимаете как вам повезло?! Не осознаете, что у вас сейчас есть то, чего у меня нет?! – он слышал, как голос срывается. – Если бы я мог сказать ей то, что я чувствую, я бы часами говорил! Я бы не мог замолчать, рассказывая, как мне жаль! Как мне жаль, что я расстраивал ее своим поведением, и как я хочу, чтобы она вернулась! А теперь могу говорить с ней только во сне, где она просто зовет меня откуда-то, но не отвечает.

Миша смотрел то на одного, то на другого. Кажется, им было стыдно.

– Я выйду подышать, – сказал Миша. – Простите.

Он вышел из-за стола и спешно зашагал по коридору на улицу. Закрыв за собой дверь, Малинин глубоко задышал. По щекам покатились слезы. «И все-таки какой же ты эгоист, Малинин! – думал Миша. – Я должен был мирить двух людей, а не жаловаться им! Опять все о себе да о себе. Не зря Лера ушла!»

Он присел на скамейку и дышал, стараясь загнать чувства обратно.

Из автомобиля Черникова вышел охранник. Подойдя поближе, он спросил:

– У вас там все в порядке?

– Да, – кивнул Миша, вытирая щеки. – Я просто проветриться захотел.

Этого охраннику оказалось достаточно – и он пошел к себе в автомобиль. Спустя пару минут Миша собрался с духом, поднялся со скамейки, открыл дверь, перешагнул порог дома и уже собирался закрыть дверь, как услышал на кухне разговор. Мэры негромко, но все же общались. Он прислушался: они говорили о школе! Малинин знал, что подслушивать нехорошо, но он все же хотел удостовериться, что они взаправду мирно говорили. Показалось, что кто-то из двоих даже засмеялся. Миша округлил глаза от удивления. Он неспешно пошел на кухню, где эти двое – Павлов и Черников – обсуждали, как однажды их двоих в течение недели выгоняли с уроков литературы за чтение наизусть неприличных стихотворений, и смеялись над этим.

Фермер, стараясь скрыть удивление, зашел в помещение.

– Простите за сцену, – виновато произнес он, усаживаясь за стол, с удивлением посматривая на мэров.

– Миша! – сказал Павлов. – Главные блюда – просто объедение!

– Соглашусь с Сергеем Павловичем, – подтвердил Черников.

Павлов махнул рукой:

– Да ну тебя! – беззлобно бросил он. – Какой я тебе Сергей Павлович? Серега же!

– Как скажешь, – хохотнул он.

Малинин развел руками в недоумении, продолжавшемся с момента возвращения в дом:

– Так вы… Общаетесь?

– Общаемся, – пробасил Павлов. – Да? – спросил он у Черникова.

– Общаемся, – с улыбкой ответил Черников. – Никто не против, если я попрошу охранника съездить нам за горячительными напитками? – спросил он.

Павлов хлопнул в ладоши – и стал их потирать:

– Вот это дело! Я – за!

– Но вы ведь за рулем, Сергей Палыч, – засомневался Малинин.

– У меня же водитель есть, – пожал плечами Черников. – И Сережку домой подвезем.

Миша пожал плечами:

– Ну, тогда ладно.