Мишель и затонувшее сокровище

— Я жду объяснений, — спокойно продолжал Мишель. — Кроме того, я хотел бы услышать о взломанном ставне, о разбитом стекле и о надписи на стене комнаты. Если обо всем этом узнают жандармы, кое-кому может не поздоровиться, и кое-кто сам это понимает!

Юный Вержю осклабился.

— Как же, как же, теперь жандармы! Чего еще от тебя ждать! Давай, давай! Иди, настучи на меня, доносчик! Все вы такие! Что вор, что его семейка— чуть их тронь, бегут за жандармами!

— Минутку! — перебил его Мишель. — Как бы тебе не пришлось пожалеть о своих словах. Кто это, по-твоему, вор? В чем ты обвиняешь моего дядю?

— Твой дядя, твой дядя! Вор он, твой дядя, и больше никто!

— Легче легкого обвинять человека, которого нет в живых. Что же он украл?

— А вот об этом, племянничек, спроси у жандармов, когда пойдешь на меня стучать. Мы и знать не желаем вашу семейку. Хватит, видали мы таких… С виду-то гордецы, а не постыдятся тайком прибрать к рукам чужое добро и попользоваться!

— Да объясни ты наконец толком, сколько можно говорить загадками! — почти выкрикнул Мишель.

Он с трудом сдерживался, чтобы не надавать парню по физиономии.

— Когда-нибудь узнаешь, Терэ. И уж тогда-то сбавишь спеси!

Мишель понял, что продолжать разговор бесполезно.

— С дураком спорить — пустое дело! — пожал он плечами. — А ты дурак и есть, да еще и трус — боишься в открытую сказать, что думаешь. Пошли, Даниель, не будем мешать мсье Вержю в его интеллектуальных занятиях. Он, наверно, хочет поиграть со своими дружками в сыщиков и воров.

Братья спокойно удалились; никто даже не попытался их задержать.

— Мы еще встретимся! — крикнул вслед Луи Вержю.

Мишель сделал вид, будто не слышит.

Некоторое время мальчики шли молча. Оба ломали голову: что же такое мог сделать их дядя, за что дед и внук Вержю его так возненавидели? Прозвучало то же слово, что было написано на стене, — вор. Но что он мог украсть?

— Этот лохматый сказал, что мы пользуемся чужим добром. Чем это мы, интересно, пользуемся? — вдруг спросил Даниель.

— Брось, дружище, не стоит кипятиться, — махнул рукой Мишель. — Мы еще не знаем, доказано ли обвинение. И вообще я сыт по горло этой историей! Если и вправду вся округа в курсе дела, то я пойду поговорю с мэром, и сегодня же. Все лучше, чем эти туманные намеки. Что бы там ни сделал дядя — и пусть мне это сначала докажут, — мы-то чем виноваты?

Подойдя к ферме, Мишель и Даниель увидели Мартину — девочка стояла на пороге, вооруженная шваброй.

— Я приготовилась к худшему! — рассмеялась она. — Надеюсь, ничего серьезного?

Мишель вкратце рассказал, что произошло, и заявил, что сразу же после завтрака отправится в деревню к мэру.

— Купишь заодно кое-что, — сказала Мартина. — Я сейчас напишу тебе список.

— Сегодня не моя очередь! — смеясь, запротестовал Мишель.

— Нет уж, поедешь один, без Даниеля. После того, что сегодня случилось, мне не хочется в одиночку охранять твои владения!

— Ладно, так и быть! Пусть Даниель несет караул со шваброй. Хотя я не думаю, что головорезы под предводительством Луи Вержю сегодня еще раз сюда нагрянут.

Друзья позавтракали втроем. Потом Мишель привел себя в порядок и оделся как следует.

Было девять часов, когда он вскочил на свой мопед и поехал в деревню.

По дороге мальчик не обнаружил никаких следов присутствия «головорезов Вержю». Впрочем, голова его была занята другими мыслями. Ему не терпелось узнать правду и в то же время было немного не по себе. В сущности он почти не знал дядю Антонима. А вдруг мэр — наверняка человек достойный и честный — подтвердит обвинения Вержю?

«Даже Франсина, похоже, в это верит, хотя она была с нами очень любезна», — подумал Мишель.

Приехав в деревню, мальчик спросил, где находится дом мэра, и сразу направился туда.

Он постучал в ворота, а сердце его при этом, казалось, стучало еще громче. Сейчас он встретится с человеком, который может сказать ему всю правду.

Что же ему предстоит услышать?

8

Ворота оказались не заперты. Мишель вошел, толкая перед собой мопед, и вызвал настоящую панику среди многочисленных обитателей птичьего двора. Куры кинулись врассыпную; за ними, сохранив, однако, больше достоинства, ретировался разгневанный петух. Лениво развалившиеся в пыли утки — их было не меньше дюжины — как по команде вскочили, заметались всей стаей, кидаясь в разные стороны, и наконец убежали за дом, забавно переваливаясь на ходу.

Мишель даже отвлекся на минуту от одолевавших его тревог, наблюдая за кипучей жизнью пернатых, глядя, как они хлопотливо и деловито выискивают клювами пищу. А утки — такие круглые, неповоротливые и добродушные на вид — даже заставили его улыбнуться.

Из конуры выскочила большая лохматая собака и беззлобно гавкнула на мальчика.

Видимо, услышав ее лай, на пороге аккуратного, как игрушка, домика, построенного из местного камня, появилась женщина лет пятидесяти. На ней было ситцевое платье в цветочек, волосы повязаны голубым платком.

— Вам кого, молодой человек? — спросила она. — Добрый день! Я хотел бы поговорить с мэром, мадам… если я не очень помешал.